Черное и белое

Сергей подошел, опустил на брезент подобранную винтовку. На него обернулись.

— А, потеряшка! — ровно, без особых эмоций отозвался Юджин. — Иди в столовую, найдешь по запаху. Там тебя накормят. Барахло, если таскать неохота, можешь оставить вон, в форте у стены. Никто не тронет.

Серж скинул один рюкзак, другой, пристроил сверху автомат и, обернувшись на шум, увидел, как какой-то человек из группы пленных вскидывает руку с зажатым в ней маленьким пистолетиком, направляя ее на Юджина. Дальше он действовал на голых рефлексах. Правая рука пошла вверх вдоль бедра, одним слитным движением откидывая крышку кобуры и вынимая из нее пистолет. Потом, одновременно с небольшим доворотом корпуса, вытянулась в сторону того пленного, на автомате перекидывая флажок предохранителя. Ну а патрон в стволе был с самого начала. Грохнул выстрел. Грохнул как-то чересчур звучно, и лишь секунду спустя Серж сообразил, что это было два выстрела, прозвучавшие одновременно. И на груди эфиопа, решившего, что он самый быстрый стрелок, красовались две дырки от пуль. А в следующую секунду Сергей увидел, как Юджин убирает в кобуру «люгер».

— Хорошо стреляешь, — с уважением сказал повернувшийся к Сержу капитан. — Не хуже нашего начальника.

Эта оценка резанула и слух, и самолюбие. Он ведь всегда был лучшим, а сейчас оказался всего лишь «не хуже». И это, видимо, отразилось у него на лице, потому что капитан добавил:

— Ты не переживай, здесь многие хорошо стреляют. Что поделаешь — жизнь такая, фронтир. Порой, прямо как сейчас, от одного выстрела зависит, жить тебе дальше или помереть. Вот, к примеру, супруга у Евгения Михайловича — непревзойденный снайпер. Так насобачилась палить из своего допотопного «ли энфилда», что ее и с «барретом» мало кто одолеет. И, действительно, топай на кухню. Да и мы с Михалычем сейчас подтянемся. Жрать хочется — сил нет.

Сергей поставил свою «беретту» на предохранитель, убрал в кобуру и, уходя, бросил взгляд на пленных. Те, впечатленные не то судьбой неудачливого стрелка, не то стрелковыми умениями Юджина, шустро избавлялись от припрятанного оружия. Он повернулся и пошел, как рекомендовали, на запах.

В столовая, просторная комната с монументальным деревянным столом посередине, оказалась на втором этаже. Пожилая полноватая женщина, придремавшая у плиты, встрепенулась на звук шагов, подскочила, заулыбалась.

— Какой симпатичный мальчик! Проголодался? Садись за стол, сейчас накормлю. Только умойся сперва. Вон рукомойник, в углу.

В указанном углу нашелся старинного, «мойдодырового» образца умывальник и при нем странный, необычного вида кусочек мыла. Серж взял его, покрутил в руках.

— Это наше, — пояснила повариха, — в станице делают. Земляничное. Душистое — страсть.

Серж намылил руки, поднес к лицу, вдохнул аромат. Действительно, пахнуло свежей ягодой, выдернув откуда-то из детства полузабытые не то воспоминания, не то ощущения. Что-то очень теплое, доброе, душевное.

Он встряхнулся, прогоняя внезапное оцепенение, быстро сполоснул руки и лицо и сел за стол. Перед ним тут же была поставлена большущая тарелка, полная горячей каши с мясом. Запах еды был настолько одуряюще вкусным, что Серж буквально накинулся на еду, и не заметил, как в столовую вошли Юджин с капитаном.

— Ну наконец-то! — подхватилась повариха. — Сейчас, мальчики, сейчас, накормлю вас.

Во мгновение ока на столе появились тарелки, блюдо с тушеным мясом, множество разнообразных заедок, три хрустальные стопочки и графинчик со льда.

— Спасибо, баба Лиса. — оценил заботу Юджин. — Ты иди, ложись. Мы тут и сами управимся, а тебе вставать спозаранку.

Женщина, попрощавшись, ушла, а начальники уселись за стол напротив Сергея, навалили себе в тарелки еды и некоторое время сосредоточенно работали ножами и вилками. Наконец, немного насытившись, капитан протянул руку ко графинчику. Снял хрустальную пробку, разлил себе, Юджину и вопросительно поглядел на Сергея. Тот, недолго думая, кивнул.

Капитан налил тягучую, густую жидкость в стопку, отчего она сразу покрылась снаружи тонким слоем мельчайших капелек воды. «Испотинка» — вспомнилось древнее слово.

— Как звать тебя, ганфайтер? — спросил капитан, придвигая стопку к Сержу.

— Сергей Комаровский.

— Андрей Касаткин, — протянул капитан через крепкую руку. — Ну а с Михалычем ты, как я понимаю, уже познакомился.

Серж кивнул, давя в себе вновь вспыхнувшее раздражение, которое вызывал у него этот непонятный «Михалыч». Как-то так получалось, что этот Юджин, хай сто чертей ему в печенку, если собрать в кучу все, что случилось за день, заслуживал как минимум уважения. И это раздражало еще сильнее. Если бы он оказался обычным крикливым начальником, или торгашом, или трусом — ну, если бы нашелся у него хоть один серьезный изъян, то можно было с чистым сердцем опустить его в своей личной иерархии куда-нибудь пониже и забить на душевные терзания. Но как раз этого и не получалось. Потому что все качества, которые Серж ценил в людях, они присутствовали. А теперь еще и оказалось, что он крутой стрелок. Засада!