Черное облако

               — Сколько человек его монтировали?

               — Человек двадцать.

               — Мы сможем использовать тысячу, если понадобится, то и десять тысяч человек. В наших силах обеспечить перестановку и монтаж любого прибора, который вам необходим, в самые короткие сроки, скажем, в течение двух недель. Нужны ли вам еще какие-нибудь большие установки?

               — Нам будет нужен хороший оптический телескоп, хотя и не обязательно очень большой. Новый Шмидт здесь, в Кембридже, подходит лучше всего, хотя я не знаю, как вы сумеете уговорить Адамса с ним расстаться. Он столько лет добивался этого телескопа!

               — Ну, надеюсь, это будет не трудно. Через полгода он получит новый телескоп, лучше прежнего.

               Кингсли подбросил в огонь поленья и снова сел в кресло.

               — Не будем спорить о вашем предложении, — сказал он. — Вы хотите, чтобы я позволил посадить себя в клетку, пусть она и позолоченная. Это уступка, которую вы ждете от меня, уступка весьма существенная. Теперь мы должны поговорить о тех уступках, которые я хочу получить от вас.

               — Но, по-моему, мы только тем и занимаемся, что идем вам на уступки.

               — Пока это только общие слова. Я хочу обговорить все до конца. Первое: я буду уполномочен комплектовать персонал учреждения в Нортонстоу, я буду уполномочен назначать заработную плату, которую сочту разумной, и использовать любые аргументы, предлагая людям работу, которые не будут раскрывать истинное положение дел. Второе: никаких, я повторяю, никаких государственных служащих, связь с политиками должна осуществляться только через вас.

               — Чем я обязан столь исключительной чести?

               — Мы с вами мыслим по-разному и защищаем разные интересы, но у нас, как мне представляется, достаточно много общего, чтобы находить компромиссы, как вы это называете. Едва ли среди вашего брата, политиков, много таких, как вы.

               — Вы мне льстите.

               — Нет. Я говорю совершенно искренне. Торжественно заявляю: если я или кто-нибудь из моих сотрудников обнаружит в Нортонстоу джентльменов вышеуказанной разновидности, мы просто-напросто вышвырнем их вон. Если в это вмешается полиция, или если эти джентльмены будут столь упорны, что мы не сможем их выставить, то я, столь же торжественно предупреждаю — дальнейшее сотрудничество станет невозможным. Если вы считаете,  что я чрезмерно настаиваю на своих требованиях, то могу ответить: мне ли не знать, насколько неразумны бывают политики.

               — Благодарю вас.

               — Не за что. Теперь перейдем к третьему пункту. Для этого понадобятся бумага и карандаш. Я хочу, чтобы вы подробно записали, чтобы потом не возникло никаких недоразумений, все до единого предметы оборудования, которые должны быть доставлены на месте, прежде чем я окажусь в Нортонстоу. Еще раз повторяю, оборудование должно прибыть в Нортонстоу до того, как туда приеду я. Не собираюсь принимать никаких отговорок. Дескать, произошли неизбежные задержки, и все необходимое прибудет в течение нескольких дней. Вот, берите бумагу и пишите.

               Паркинсон вернулся в Лондон с длинным списком. На следующее утро у него был серьезный разговор с премьер-министром.

               — Все в порядке? — спросил премьер.

               — И да, и нет, — ответил Паркинсон. — Мне пришлось пообещать, что усадьба будет оборудована, как настоящее научное учреждение.

               — Это делу не повредит. Кингсли совершенно прав: нам нужно больше фактов, и чем быстрее мы их получим, тем лучше.

               — Я в этом не сомневаюсь, сэр. Но я бы предпочел, чтобы Кингсли не был столь важной фигурой в новом учреждении.

               — Разве он для этого не подходит? Можно найти кого-нибудь лучше?

               — О нет, как ученый он вполне подходит. Но меня не исследования беспокоят.

               — Я понимаю, гораздо комфортнее работать с более сговорчивым человеком. Но, как мне представляется, его интересы совпадают с нашими. По крайней мере, пока не выяснится, что он не сможет выезжать из Нортонстоу.

               — У него нет ни малейших иллюзий на этот счет. Он рассматривает это как основу для сделки.

               — Каковы же его условия?

               — Прежде всего, он требует, чтобы в Нортонстоу не было государственных служащих, связь с политическим руководством он собирается поддерживать только через меня.

               Премьер-министр засмеялся:

               — Бедный Фрэнсис, теперь я понимаю, что вас так беспокоит. Что касается государственных служащих, это не так уж серьезно, а насчет связи, там будет видно. Мы должны будем знать, что там происходит. Может быть, они рассчитывают, что мы собираемся платить им э…э… астрономические суммы?

               — Вовсе нет. Кингсли хочет воспользоваться высоким жалованьем для привлечения людей в Нортонстоу, чтобы не открывать им преждевременно истинную причину.

               — Что же тогда вас тревожит?

               — Трудно выразить это словами, но меня не покидает неприятное предчувствие: он говорит о тысячи мелочей, каждая в отдельности — пустяк, но собранные вместе, они тревожат.

               — Продолжайте, Фрэнсис, выкладывайте все.

               — В общем, у меня создалось впечатление, что не мы хозяева в игре, это Кингсли нас использует.

               — Не понимаю.