Черное облако

               Нужно также отметить склонность этой дамы к далеко идущим выводам. Ее авторитет стремительно вырос после того, как Пегги раскрыла тайну огромного количества доставленных в усадьбу ящиков с надписями «Стекло! Обращаться с осторожностью».

               — Радиолампы, вот что там было, — сообщила миссис Олсоп многочисленной аудитории, собравшейся у нее во дворе. — Миллионы ламп.

               — Зачем им столько? — спросила Хелен.

               — Вот это хороший вопрос! А зачем им эти башни и провода, зачем они пятьсот акров земли отхватили? Если хотите знать, они придумывают лучи смерти, вот что, — ответила миссис Олсоп.

               Дальнейшие события только укрепили ее уверенность.

               В день, когда «они», наконец, прибыли в Нортонстоу, страсти в поместье достигли своего предела. Захлебываясь от возбуждения, Пегги рассказала матери, как высокий синеглазый мужчина разговаривал с важными шишками из правительства, «как с мальчиками на побегушках». «Ну, точно, лучи смерти», — только и могла вымолвить миссис Олсоп.

               Но и на долю Хелен Стоддард, в конце концов, выпала удача узнать новость, и притом, видимо, самую важную с практической точки зрения. На следующий день после того, как «они» приехали, Хелен рано утром отправилась на велосипеде в соседнюю деревню и первая обнаружила, что дорогу перекрыли шлагбаумом, который охранял полицейский сержант. На этот раз он разрешил проехать, но сообщил, что уже с завтрашнего дня въезд и выезд из Нортонстоу будет осуществляться только по специальным пропускам.

               Сержант заверил, что пропуска оформят в течение дня. Пока они будут без фотографий, но до конца недели все должны сфотографироваться. «Как быть с детьми, им ведь надо ходить в школу?» — спросила Хелен. Он ответил, что в усадьбу уже послали учителя, так что детям вообще не придется ходить в деревню. К сожалению, это все, что он знал.

               Предположение о производстве лучей смерти получило еще одно подтверждение.

               Это было странное предложение. Энн Холси получила его через своего импресарио. Согласна ли она сыграть две сонаты, Моцарта и Бетховена, 25 февраля в некоем месте в Глостершире? Гонорар был очень высоким даже для молодой способной пианистки. Кроме нее в концерте будет участвовать квартет. Больше никаких подробностей не сообщалось, за исключением того, что ей надлежит прибыть в Бристоль паддингтонским поездом в два часа дня; у вокзала будет ждать машина.

               Что за квартет выступит вместе с нею в концерте, выяснилось лишь в вагоне ресторане поезда, куда Энн зашла выпить чашку чая: оказалось, это никто иной, как Гарри Харгривс со своей командой.

               — Мы играем Шенберга, — сказал Гарри. — Немного обработаем их барабанные перепонки. Знаешь, кто они?

               — Насколько я поняла, это прием в загородной вилле.

               — Должно быть, какие-то богачи развлекаются, судя по деньгам, которые они платят.

               Поездка из Бристоля в Нортонстоу получилась очень приятной. Уже появились первые признаки ранней весны. Когда они, наконец, добрались до усадьбы, шофер провел их по коридору к двери кабинета, открыл ее и объявил:

               — Гости из Бристоля, сэр!

               Кингсли работал и никого не ждал, однако быстро сориентировался.

               — Привет, Энн! Привет, Гарри! Рад вас видеть!

               — Мы тоже рады вас видеть, Крис, но объясните, что это значит? Когда вы успели превратиться в помещика? Вернее, в лорда, если учесть великолепие этого места — усадьба среди холмов и прочее — это впечатляет.

               — Увы, усадьба не моя, мы тут на специальной работе для правительства. Наверное, их волнует наш культурный уровень, вот и пригласили вас сюда, — объяснил Кингсли.

               Вечер прошел чрезвычайно удачно — удались и обед, и концерт. На следующее утро музыканты с сожалением покидали усадьбу.

               — До свидания, Крис, спасибо за хороший прием, — сказала Энн.

               — Машина, должно быть, уже ждет вас. Жаль, что вам приходится уезжать так скоро.

               Однако ни шофера, ни машины не оказалось.

               — Ну, ничего, — сказал Кингсли. — Я уверен, что Дэйв Вейхарт охотно отвезет вас в Бристоль на своей машине, хотя вам придется постараться втиснуться в нее со своими инструментами.

               Конечно, Вейхарт согласился отвезти их до станции; минут пятнадцать они пытались разместиться в машине, было очень смешно. Наконец устроились и отправились в путь.

               Однако уже через полчаса, вся компания возвратилась. Музыканты были в полном замешательстве, а Вейхарт просто рассвирепел. Он провел всех в кабинет Кингсли.

               — Что происходит, Кингсли? Охранник не пропустил нас за шлагбаум. Ему приказано никого не выпускать.

               — И у меня, и ребят сегодня вечером выступления в Лондоне, — сказала Энн, — и если нас сейчас не выпустят, мы пропустим поезд.

               — Ладно, если вам нельзя выйти через главные ворота, следует попробовать другие пути, — ответил Кингсли. — Дайте-ка, я наведу справки.

               Минут десять Кингсли провел у телефона; все это время Вейхарт и музыканты не скрывали своего возмущения. Наконец он положил трубку.

               — Не одни вы сейчас в ярости, — сказал он. — Люди из поселка пытались пройти в деревню, и никого из них не выпустили. Охрана поставлена вокруг всего поместья. Я думаю, что должен связаться с Лондоном.

               Кингсли набрал номер.