Черное облако

               — Нет ли здесь ошибки в рассуждениях, Крис? — Лестер грыз трубку; затем он стал ею жестикулировать. — Если происходит разряд, колебания могут быть очень быстрыми. Оба сообщения, и из США, и из Китая, были длинными, более трех минут. Будем считать, что период колебаний равен приблизительно трем минутам. Тогда можно понять, почему мы полностью получаем короткие сообщения, такие, как из Бразилии и из Исландии, но не можем целиком получить длинные.

               — Весьма остроумно, Гарри, но, на мой взгляд, все это выглядит не так. Я просмотрел запись сигналов во время приема длинного сообщения из США. Пока не начинается поглощение, сигнал остается строго постоянным. Это не похоже на колебания, ведь в таком случае сигнал должен был бы изменяться постепенно. Кроме того, если все колебания происходят с периодом в три минуты, то почему к нам не приходит множество других сообщений или, по крайней мере, их отрывков? Похоже, вам нечего ответить на мое возражение.

               Лестер снова принялся грызть трубку.

               — Да, верно. Действительно, все это кажется чертовски странным.

               — Что вы собираетесь делать? — спросил Паркинсон.

               — Вот что, Паркинсон, свяжитесь с Лондоном, пусть они телефонируют по кабелю в Вашингтон нашу просьбу. Нам нужно, чтобы они в начале каждого часа посылали сообщения длительностью в пять минут. Тогда мы сможем узнать, какие сообщения теряются, а какие проходят. Заодно, я считаю, вы должны проинформировать другие правительства о положении дел.

               В следующие три дня в Нортонстоу не пришло ни одного сообщения. Трудно было сказать, вызвано ли это поглощением или же сообщения просто не посылали. Нужно было что-то делать, было решено изменить план действий. Марлоу сообщил Паркинсону:

               — Мы решили, что не следует надеяться на случайные передачи, пора как следует разобраться в этом явлении.

               — И что вы намерены предпринять?

               — Мы направим антенны вверх, а не горизонтально, как делаем это сейчас. Тогда можно будет использовать сигналы для исследования этой необычной ионизации. Будем ловить отражения своих собственных сигналов.

               Два дня радиоастрономы настраивали антенны для эксперимента. К вечеру 9 декабря приготовления были закончены. В ожидании результатов в лаборатории связи собралась целая толпа.

               — Порядок. Начали, — сказал кто-то. — С какой длины волны начнем?

               — Думаю, с одного метра, — предложил Барнет. — Если Кингсли окажется прав, и волна длиной в двадцать пять сантиметров находится на самой границе прохождения, и дело действительно в том, что она затухает, то метровая длина волны должна быть близка к критической, если направить ее вертикально вверх.

               Передатчик, генерирующий метровую волну, был включен.

               — Она проходит, — заметил Барнет.

               — Как вы узнали? — спросил Паркинсон Марлоу.

               — К нам возвращается только очень слабый сигнал, — ответил Марлоу. — Это видно на экране. Большая часть мощности поглощается или уходит через атмосферу в космос.

               Полчаса прошли в наблюдении и обсуждениях. Затем все оживились.

               — Сигнал растет.

               — Смотрите! — удивленно воскликнул Марлоу. — Он стремительно растет!

               Отраженный сигнал продолжал расти около десяти минут.

               — Вот так дела, он уже достиг насыщения. Сейчас он полностью отражается, — сказал Лестер.

               — Получается, вы были правы, Крис. Мы находимся, вероятно, вблизи от критической частоты. Отражение происходит на высоте около восьмидесяти километров, как мы и ожидали. Ионизация там, должно быть, в сто или тысячу раз выше нормы.

               На измерения потратили еще полчаса.

               — Давайте, лучше посмотрим, как обстоят дела на десяти сантиметрах, — предложил Марлоу.

               Переключили тумблеры.

               — Сейчас мы на десяти сантиметрах. Волна свободно проходит сквозь атмосферу, как это, впрочем, и должно быть, — отметил Барнет.

               — Надоела мне ваша наука, — сказала Энн Холей. — Пойду, заварю чай. Пойдем со мной, Крис, если ты в состоянии оставить на несколько минут свои метры и шкалы.

               Немного погодя, когда они пили чай и разговаривали на общие темы, Лестер изумленно воскликнул:

               — Боже праведный! Взгляните-ка! — Невероятно! — Не верю своим глазам.

               — Десятисантиметровая волна отражается! Это значит, что ионизация там растет с колоссальной скоростью, — объяснил Марлоу Паркинсону.

               — Опять какая-то чертовщина. — Выходит, ионизация увеличилась в сотни раз, но с начала передачи не прошло и часа. Невероятно.

               — Давайте, Гарри, теперь пошлем сигнал на волне в один сантиметр — сказал Кингсли Лестеру.

               Вместо десятисантиметрового сигнала был послан односантиметровый.

               — Ну, он отлично проходит, — заметил кто-то.

               — Погодите. Готов спорить, что и односантиметровая волна через полчаса начнет отражаться, попомните мое слово, — сказал Барнет.

               Паркинсон спросил:

               — Какое сообщение вы посылаете?

               — Никакого, — ответил Лестер. — Просто посылаем непрерывную волну.

               Как будто это что-нибудь мне объяснило, подумал Паркинсон. Ученые просидели у приборов несколько часов, но ничего значительного не произошло.

               — Да, волна по-прежнему проходит. Посмотрим, что будет после обеда, — сказал Барнет.

               И после обеда односантиметровая волна продолжала беспрепятственно проходить сквозь атмосферу.