Черное облако

               — Энн мне все рассказала, Крис. Опомнитесь. Ваше решение  — настоящее безумие. После смерти Вейхарта прошло всего нескольких часов.

               — А вы думаете, Джон, я делаю это для развлечения? Могу вас заверить, что люблю жизнь не меньше вашего. Но я должен решиться, и непременно прямо сейчас. Через неделю будет уже поздно, а такую возможность мы, люди, просто не можем позволить себе упустить. После бедняги Вейхарта едва ли кто-нибудь другой отважится, так что это мой долг. Я ведь не из тех храбрецов, которые любят хладнокровно рассуждать о предстоящей опасности. Если уж я должен взяться за опасную работу, то предпочитаю сделать ее сразу — меньше будет времени на неприятные раздумья.

               — Все это понятно, Крис, но никому от вашей смерти лучше не станет.

               — Глупости все это. Ставки в этой игре очень высоки, так высоки, что стоит попытаться даже при небольших шансах на выигрыш. Это, во-первых. А во-вторых, мои шансы, может быть, не так уж и малы. Я уже связался с Облаком и попросил его уменьшить, насколько возможно, скорость передачи. Оно согласилось. Вы сами сказали, что это может устранить главную опасность.

               — Может, да. А может, и нет. Кроме того, если даже вы избежите того, что погубило Вейхарта, могут быть другие опасности, о которых мы не подозреваем.

               — Тогда благодаря мне вы узнаете о них, это облегчит дело для кого-нибудь еще — ведь после Вейхарта мне легче браться за дело. Не надо меня отговаривать. Ни к чему это, Джон. Решение мое бесповоротно, я собираюсь начать прямо сейчас.

               Мак-Нейл понял, что Кингсли не переубедишь.

               — Ну, что ж, делать нечего, — сказал он. — Я думаю, вы не будете возражать, если я останусь здесь. У Вейхарта сеанс продолжался около десяти часов. Значит, у вас он продлится еще дольше. Вам понадобится пища, чтобы поддерживать приток крови к мозгу.

               — Вряд ли я смогу делать перерывы для еды, Джон! Вы понимаете, что я должен сделать? Освоить целую новую область знаний, освоить ее всего за один урок!

               — Я и не настаиваю на перерывах для еды. Хочу время от времени делать вам инъекции. Судя по состоянию Вейхарта, вы этого даже не заметите.

               — Другое дело. Уколы так уколы, если вам так хочется. Я не возражаю. Но простите, Джон, мне пора приступать к делу.

               Нет необходимости подробно описывать последующие события. Все, что происходило с Вейхартом, повторилось с Кингсли. Гипнотическое состояние продолжалось, однако, дольше — около двух дней. Наконец, когда сеанс был завершен, Кингсли, по указанию Мак-Нейла, уложили в постель. В течение следующих нескольких часов у него обнаружились симптомы, устрашающе сходные с теми, что наблюдались у Вейхарта. Температура у Кингсли поднималась до 38… 39… 40. Но потом его состояние стабилизировалось, и температура даже стала медленно понижаться. И по мере того, как температура падала — росла надежда у тех, кто был у постели больного: у Мак-Нейла и Энн Холей (она не отходила от Кингсли ни на минуту), у Марлоу, Паркинсона и Александрова.

               Через тридцать шесть часов после окончания передачи больной пришел в сознание. Несколько минут выражение лица Кингсли менялось самым неожиданным образом; иногда оно становилось совершенно неузнаваемым, стало ясно, что с Кингсли творится что-то по-настоящему страшное. Началось это с непроизвольных подергиваний лица и нечленораздельного бормотания, которое быстро перешло в крики, а затем в дикие вопли.

               — Боже мой, у него припадок! — вскричал Марлоу.

               Уколы Мак-Нейла подействовали, приступ прошел. Он потребовал, чтобы его оставили наедине с больным. Весь день из-за закрытой двери слышались приглушенные крики, которые затихали после новых инъекций.

               Марлоу удалось уговорить Энн Холей выйти с ним на прогулку после обеда. Это была самая тяжелая прогулка в его жизни.

               Вечером он мрачно сидел у себя в комнате, когда вошел Мак-Нейл, без сил, с потухшими глазами.

               — Он скончался, — проговорил ирландец.

               — О боже, какая ужасная и ненужная трагедия!

               — Еще более страшная, чем вы думаете, — сказал Мак-Нейл.

               — О чем вы?

               — Я хочу сказать, что он почти выпутался. После обеда он был в полном сознании около часа. Он объяснил мне, что произошло. Он боролся, и минутами я думал, что он на пути к победе. Но получилось не так. Новый приступ убил его.

               — Но что случилось?

               — То, что и должно было произойти, мы обязаны были предвидеть. Мы не учли, какое невероятное количество нового материала Облако способно сообщить нашему мозгу. Это неминуемо привело к огромным необратимым изменениям в структуре важных электрических контуров человеческого мозга. Привычные связи были подвергнуты поистине грандиозным деформациям.

               — Вы хотите сказать, весь мозг должен был полностью перестроиться?

               — Не совсем. Перестройка не потребовалось. Старые нервные связи мозга остались нетронутыми. Новые связи устанавливались параллельно со старыми. Так, чтобы они могли работать одновременно.

               — То есть, так мои познания могли были добавлены в мозг древнего грека?