Черное облако (другой перевод)

Кингсли знал, что Лестер претендовал на первенство в открытии сразу нескольких явлений, и Мальборо хотел воспользоваться случаем, чтобы показать, что и другие не лыком шиты.

Мальборо и в самом деле написал Лестеру в Сиднейский университет. И то же самое сделал для верности (не сказав об этом Мальборо) сам Кингсли. Оба письма содержали один и тот же фактический материал, но Кингсли добавил несколько косвенных намеков, которые многое могли сказать человеку, знающему, чем грозит Черное облако, но не Лестеру, который об этом ничего не знал.

На следующее утро, когда Кингсли вернулся в колледж после лекции, его окликнул взволнованный привратник:

— Доктор Кингсли, сэр, вам пришло очень важное письмо!

Это была записка министра внутренних дел, в которой сообщалось, что министр был бы рад, если бы профессор Кингсли согласился принять его в три часа дня.

Для ленча слишком поздно, для чая слишком рано, видимо он сам приготовил мне хорошенькое угощение, подумал Кингсли.

Министр внутренних дел был точен, чрезвычайно точен. Часы только били три, когда тот же самый, все еще взволнованный, привратник проводил его в комнату Кингсли.

— Министр внутренних дел, сэр, — провозгласил он торжественно.

Министр был одновременно и резок и тактичен. Он прямо перешел к делу.

Правительство, естественно, удивлено, даже несколько встревожено докладом, полученным от Королевского астронома. Правительство высоко оценило замечательные аналитические способности доктора Кингсли, которые в полной мере проявились в этом докладе. Он, министр внутренних дел, специально приехал в Кембридж с целью, во-первых, поздравить профессора Кингсли с блестящим научным анализом этого странного явления, который он проделал, и, во-вторых, сообщить, что правительство хотело бы поддерживать постоянную связь с профессором Кингсли и иметь возможность советоваться с ним по столь важному вопросу.

Кингсли понял, что ему остается принять с должной скромностью хвалебную речь и обещать сделать все, что в его силах.

Министр выразил восхищение проделанной учеными работой и добавил, как будто он только сейчас вспомнил, что премьер лично заинтересовался вопросом, который профессору Кингсли может показаться незначительным, но который он, министр внутренних дел, считает весьма деликатным: число лиц, посвященных в суть дела, должно быть строго ограничено. По сути дела об этом должны знать только профессор Кингсли, Королевский астроном, премьер-министр и узкий кабинет, в который на этот случай включен и он, министр внутренних дел.

Хитрый дьявол, подумал Кингсли, хочет заставить меня делать как раз то, чего я делать не хочу. Я могу избежать этого только, если буду чертовски груб, хоть он и мой гость. Попытаюсь постепенно накалить атмосферу. Вслух он сказал:

— Можете быть уверены, что я понимаю и полностью разделяю ваше естественное стремление держать это дело в тайне. Но здесь имеются определенные трудности, о которых, по-моему, не следует забывать. Во-первых, у нас слишком мало времени: шестнадцать месяцев — это срок небольшой. Во-вторых, нам нужно получить об Облаке огромное количество сведений. В-третьих, эти сведения не могут быть получены при сохранении секретности. Королевский астроном и я не сможем выполнить всю необходимую работу в одиночку. В-четвертых, эта тайна может сохраняться лишь некоторое время. Другие могут проделать все то, что изложено в докладе Королевского астронома. Вы можете сохранять тайну только месяц, если повезет, то два месяца. К концу осени уже каждому, кто посмотрит на небо, все станет ясно.

— Вы меня неправильно поняли, профессор Кингсли. Я имею в виду лишь настоящее время, лишь данный момент. Как только наша политика в этом вопросе будет выработана, мы намереваемся развить самую активную деятельность. Все, кому надо знать об Облаке, будут о нем знать. Никто не собирается скрывать информацию. Мы просим лишь об одном: о строгом соблюдении тайны в промежуточный период, пока вырабатываются наши планы. Мы, естественно, не хотим, чтобы этот вопрос стал достоянием общественности и предметом сплетен до тех пор, пока мы не приведем наши силы, так сказать, в боевую готовность, если в данной ситуации уместно использовать военный термин.

— Я крайне сожалею, сэр, но ваше предложение не кажется мне достаточно убедительным. Вы говорите, что сначала выработаете нужный курс, а потом займетесь этим делом вплотную. Это очень напоминает мне телегу впереди лошади. Невозможно, уверяю вас, выработать мало-мальски стоящую политику, пока не будут получены новые данные. Мы не знаем, например, столкнется ли вообще Облако с Землей. Мы не знаем, ядовито ли вещество, из которого состоит Облако. Прежде всего, приходит в голову мысль, что из-за Облака на Земле станет чрезвычайно холодно, но может случиться и так, что станет очень жарко. Пока мы не получим необходимые научные данные, выработать какую-нибудь политику не удастся. Единственная разумная политика — это сбор всех относящихся к делу сведений, причем без промедления, что, повторяю, совершенно невозможно при соблюдении строгой секретности.