Черное облако души

Пролетела предновогодняя неделя. Новый год Никита Кузьмич и Шоколад встретили вдвоём. Ёлка, которую так и не распаковали, тихо и печально осыпала в углу свою пахучую хвою. Никита сидел перед портретом Надежды Сергеевны и пил коньяк, закусывая подаренной осетриной, а Шоколад смачно глодал косточку под столом.

Пробили куранты. Никита Кузьмич смахнул набежавшие на глаза слёзы, кряхтя, поднялся из-за стола и, пройдя по коридору, остановился у двери в кабинет. Он постоял немного, кусая губы, затем вошёл. Раскладушка, на которой спала Влада, так и стояла напротив письменного стола. Постель была сбита – оперативники перерыли все, что могло иметь хоть какое-то отношение к подозреваемой. Никита вспомнил, как Влада застилала ее каждое утро, перед тем как уйти в колледж, аккуратно, без единой морщинки и складочки. Он горько усмехнулся: в колледж. Это он, старый дурак, так думал. А куда на самом деле уходила эта подлая обманщица, одному богу известно…

Никита тяжело вздохнул, расправил матрас и одеяло, взбил подушку и покрыл постель покрывалом. Посидел немного, оглядываясь по сторонам… Глупо. Ничего ему здесь не найти – все вещи Влады забрала полиция. Никита втянул носом воздух и почувствовал едва уловимый аромат сирени – так всегда пахли Владины духи. И тут же ему стало невыносимо горько и больно. О чем он думает? Надя мертва, его Надя, женщина, с которой он прожил полвека, которая вырвала его из лап смерти. А он сожалеет о какой-то девке, к тому же причастной к ее гибели! Никита резко поднялся с кровати и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

12

«Зима – это худшее, что может случиться в моей жизни. Все вокруг умерло. Я смотрю в окно на белые неподвижные сугробы. Мне кажется, время остановилось. В квартире холод собачий, батареи едва тёплые. Я с утра сижу в пальто, ноги в шерстяных носках. Пью горячий чай, чашку за чашкой, и жду Галку. Она приходит к обеду, и не одна – с ней подружка. Ее зовут Алиса. Они познакомились прошлым летом, Алисина семья недавно переехала в наш городок. Отец у неё военный врач. Я пару раз видела его во дворе – высокий, статный мужчина с седыми висками и чеканным, загорелым лицом. Однажды он подошёл ко мне и спросил, что со мной случилось, почему я не могу ходить. Узнав причину моей инвалидности, сказал, что я, возможно, смогла бы встать на ноги, но нужна операция. Сложная, дорогая операция, ее делают только в Москве. Я только усмехнулась в ответ. Откуда у меня деньги? Моя жалкая пенсия по инвалидности позволяет еле-еле сводить концы с концами. Ну ещё копейки, которые я получаю от своего вязания, но они не в счёт.

Алиса очень милая и добрая девочка. Вообще они с Галкой обе славные, но Алиса нравится мне больше. Во-первых – она очень красивая. Густые, каштановые волосы до плеч, огромные серые глаза в густой щеточке чёрных ресниц. Она ровесница Галки, но кажется намного взрослей и серьезней. Девчонки заходят в квартиру и садятся пить чай. Галка принесла от бабушки изумительные пирожки с капустой. Мы едим пирожки, вишневое варенье и славно болтаем. Галка и Алиса рассказывают мне о школе. О том, как много задают, как Васька Палочкин на химии поджег калий и чуть не взорвал школу. Как директриса Клара Михайловна купила себе новую шубу, а математичку, Софью Федоровну, бросил муж и ещё многое другое. Я внимательно слушаю. Моя тоска отступила на второй план, я даже немного согрелась, так, что отважилась снять пальто и остаться в свитере и спортивных штанах. Галка весело хохочет, кудряшки над её лбом смешно подпрыгивают, кажется, что и веснушки на носу ее тоже. А вот Алиса выглядит грустной.

– Что-то случилось? – спрашиваю я ее.

Она поспешно мотает головой.

– Нет, ничего.

Я смотрю на ее правильное, строгое лицо, упрямо сжатые губы, и меня настойчиво преследует одна мысль. Что, если бы мой ребёнок, моя девочка, смогла бы родиться? Возможно, она стала бы похожа на Алису. Да, она была бы такая же – серьезная, красивая, сероглазая…

Моя девочка, моя малышка. Грудь пронзает острая боль. Я с трудом сдерживаю слёзы, чтобы не испугать девчонок. Мой ребеночек так и не увидел солнца. Он погиб в тот страшный момент, когда мое тело сотряс мощный удар. Кости скрежетали и ломались на мелкие осколки, а моя несчастная малышка задыхалась у меня внутри. Я не помню, как ее вынимали из меня. Все вокруг превратилось в сплошную черноту. А когда наконец забрезжил свет – ее уже со мной не было. Врачи сказали:

– Вы должны благодарить Бога за то, что вообще остались живы. Это чудо, настоящее чудо. Мы вытащили вас с того света.

Я лежала без движения, прикованная к больничной кровати, и мне хотелось крикнуть им: «Зачем? Зачем вы тащили меня с того света? Мне там было бы гораздо лучше, чем здесь. Гораздо!» Но я не могла ни кричать, ни шептать. Даже слез у меня не было, вернее, они таились внутри и жгли меня, как самый яростный огонь, превращая мое сердце в чёрные угли, пока на его месте не образовалось пепелище.