Черное пламя

– Ну, ведь сейчас энергия ничего не стоит. Вода бесплатна. – Неожиданно его лицо потемнело. – Если бы мы только могли контролировать количество энергии. Энергия идет всегда лишь в постоянном количестве – полупериод в триста дней. Если бы мы могли построить ракеты – подобные Треугольникам Урбсов. Натуральный процесс дает слишком мало энергии, чтобы поднять свой собственный вес. Энергия от фунта воды выходит слишком постепенно, и ее недостаточно, чтобы поднять массу в один фунт. Урбсы знают, как увеличить выход, сделать возможным отдать половину энергии, получаемой в сто дней, за десять дней.

– А если вы сможете построить ракеты?

– Тогда, – сказал Орм, помрачнев еще больше, – тогда мы… – Он внезапно замолчал. – Мы можем взорвать их, – сказал он измененным голосом.

– Мы можем заставить энергию вырваться мгновенно, в одном чудовищном взрыве, но это не применимо для ракет.

– Почему не использовать сжигающую камеру и не взорвать, скажем, грамм воды одновременно? – спросил Коннор. – Последовательная серия небольших взрывов должна быть столь же эффективна, как и один мощный взрыв.

– Мой отец пытался, – мрачно сказал Ян Орм. – Он похоронен на берегу реки.

Позднее, Коннор спросил Эвани, почему Яну так важно создать ракеты на атомном топливе. Девушка резко повернулась и серьезно посмотрела на него, но не ответила прямо.

– Бессмертные хранят секрет Треугольников, – все, что она ответила, – это военная тайна.

– А что он будет делать с ракетами?

Она покачала головой.

– Вероятно, ничего.

– Эвани, – сказал он раздраженно. – Мне не нравится, что вы не доверяете мне. Из того, что ты рассказала, я знаю, что вы находитесь в оппозиции правительству. Хорошо, я помогу тебе, если смогу, но я не смогу ничего сделать, если ты будешь продолжать держать меня в неведении.

Девушка молчала.

– И еще одно, – продолжал Коннор. – Это бессмертие. Я слышал от кое-кого, что результаты неудач до сих пор живут в этом мире? Почему, Эвани?

На щеках и шее девушки появились багровые пятна.

– Дьявол, что я такого сказал? – воскликнул он. – Эвани, клянусь, я не хотел обидеть тебя, честное слово!

– Не надо, – пробормотала она и снова погрузилась в молчание.

Он тоже был обеспокоен, потому что видел, что обидел ее. Он знал, что обязан ей своей жизнью – ее лечению и гостеприимству. Его беспокоило то, что он не знал, каким образом вернуть свой долг. Он сомневался в своих возможностях инженера, в этом мире странных устройств.

– В Урбс, – сказала Эвани, – ты ценился бы на вес радия, в качестве источника древних знаний. Слишком многое было потеряно и навсегда. Часто у нас есть просто имена великих людей, и ни одного следа их работ. Один из этих людей – Эйнштейн. Другой, по имени де Ситтер. Люди знают, что они были гениями науки, даже в вашей богатой гениями эпохе. Но их работы утеряны.

– Боюсь, что они так и останутся утерянными, – сказал Коннор сокрушенно. – Эйнштейн и де Ситтер были моими современниками, но я не понимал их теорий. Все что я знаю, это то, что они работали с пространством и временем и предположительным искривлением пространства – это называлось Релятивистской теорией.

– Но именно это им и нужно в Урбс! – воскликнула Эвани, сверкнув глазами. – Это все, что им необходимо. А подумай, чтобы ты мог рассказать им о древней литературе! У нас нет таких художников или писателей, которые были у вас, пока еще. Пьесы, человека по имени Шекспир, самые популярные во всех телевизионных программах. Я всегда смотрю их.

Она с завистью посмотрела на него.

– Он тоже был твоим современником? И ты знал философа по имени Аристотель?

Коннор рассмеялся.

– С одним я разминулся на триста лет, с другим – на две с половиной тысячи, – сказал он.

– Прости, – сказала девушка, покраснев. – Я не слишком хорошо разбираюсь в истории.

Он тепло улыбнулся.

– Если бы я знал, что я могу принести какую-то пользу, если бы был уверен, что чем-то могу отплатить за все беспокойство, которое я причинил, я немедленно отправился бы в Урбс и вскоре вернулся бы. Я хотел бы отплатить тебе.

– Заплатить? – спросила она удивленно. – Мы не используем денег, разве что для платы налогов.

– Налогов?

– Да. Урбских налогов. Они приходят брать налоги. Налоги должны выплачиваться деньгами. – Она гневно воскликнула. – Я ненавижу Урбс и все, что они сделали! Я ненавижу их!

– Неужели налоги настолько велики?

– Велики? – повторила она. – Любые налоги велики! Это разница во взглядах, вот и все! Так долго, пока правительство имеет право брать налоги, существует несправедливость. А как насчет других прав, которые узурпировал Повелитель?

Она замолчала, позволяя возмущению несколько остыть.

– Ну, – сказал он небрежно, – ведь эта привилегия, которая лежит на любом правительстве, не так ли?

Ее глаза горели.

– Я не могу понять человека, который отказывается от своих естественных прав, – воскликнула она. – Наши люди готовы умереть за свои убеждения!

– Но они не делают этого, – заметил Коннор спокойно.

– Потому что они просто погубят свои жизни за зря! Они не смогут сражаться с Повелителем и надеяться на хоть какой-то успех. Но, подожди, время настанет!