Черное племя. Война (СИ)

Герольд сидел, пялясь на огонь пылающего в шатре факела, и размышлял. Он копался в памяти, пытаясь вспомнить хоть один признак, указывающий на то, что Роджер в принципе был на такое способен. Наконец, до альфы начало доходить. Основная проблема крылась в происхождении омеги: Колман родился белым, в Белом племени, а Роджер всегда твердил, что всех цветных оборотней надо уничтожить. Такое Герольд слышал от брата одно время постоянно. А потом как-то забылось. И шаман ошибочно предположил, что вся эта дурь у Роджера сошла на нет. Однако, увы, не сошла. Еще альфа вспомнил, как братец костерил Энджи, да и прочих более-менее красивых омег. Он и к собственному папе - Кайлину - относился без должного уважения еще задолго до переворота. Герольду такие вещи никогда не были понятны, да и вообще он редко задумывался над поведением брата. А вот теперь задумался, только поздно.

Шаман сообразил, что по каким-то удивительным причинам Роджер вырос таким сексистом, что с ним не сравнить теперь ни одного альфу. Причем пренебрежение к омегам у него носило уничижительный характер. Здесь не было места снисхождению к более слабому и милому существу.

В итоге и получилось: омега Колман, да еще и белый, влюбил в себя Роджера. Только оборотень вовсе не собирался отказываться от предрассудков даже ради такого удивительного красавчика. Он поступил проще: получил что хотел и отдал на растерзание племени, явно рассчитывая, что Колмана убьют. Надеясь, что смерть раздражителя избавит его от душевных терзаний.

Проиграв в голове мотивы брата, оборотень засобирался спать. Все разложилось по полочкам, только Герольду от этого легче не стало. Он запустил процесс нарастания хаоса, при этом абсолютно не решив проблему с Роджером. Однако, рядом был живой и относительно здоровый Колман, а это значило, что вождя еще можно будет если не пошантожировать, так понервировать точно.

Герольд уснул рядом с Колманом, решив, что утро вечера мудненей.

Шаман проснулся до рассвета. Он и сам не понял, что же его разбудило. Какой-то неприятный нудный скрип. Сон как рукой сняло. Герольд поднялся, достал из сундука одну из своих длинных рубашек, положил ее возле спящего омеги, а сам отправился узнавать, чем кончилось вече, переросшее в оргию.

Поселение было пустым. Все спали, даже часовые, что Герольда взбесило больше всего. Он медленно обходил поселение, когда до его уха снова стал доноситься странный скрипучий звук. Шамана накрыл ужас, хотя он никак не мог понять, что именно так его напугало. В племени еще все спали, однако Герольд чувствовал, что рядом кто-то находится. И этот кто-то связан с этим противным скрипучим звуком.

Солнце вставать будто не хотело. И шаман, плутая в серой тьме, буквально продирался сквозь густые сумерки в которых кто-то или что-то пряталось. Он шел на скрип, совершенно дезориентированный, хотя поселение знал как свои пять пальцев. Наконец, возле одного из шатров он увидел дерево с толстыми раскинутыми ветвями. И на этом дереве висело три обнаженных трупа. Омеги.

Герольд вскрикнул от неожиданности. Новая порция ужаса подкатила к горлу, отчего шаман едва не начал задыхаться. Тела мерно покачивались от ветра, отчего и возникал этот жуткий противный звук. Все трое были совсем юными омегами и достаточно красивыми. А еще, судя по запаху, насиловало их несколько подонков, пустили по кругу. Вот, не выдержав позора, пошли да и повесились один за другим.

Шаман смотрел на трупы с ужасом. Сквозь серую тьму он с трудом, но все-таки мог разглядеть их лица, однако никак не получалось понять цвет волос. Мир вокруг стал черно-белым. Также Герольд никого из них не узнавал. Вроде понимал, что знает висельников, но не мог вспомнить ни одного имени.

Дышать становилось все тяжелее, и волку пришла в голову мысль, что тьма вокруг него имеет какой-то неестественный характер. Будто только он один в ней. И эти трое несчастных. И, кажется, еще кто-то.

- Здравствуй, Герольд!

Шаман подскочил на месте. Жуткий смрад гниющий плоти ударил в нос. Покрываясь холодным потом, оборотень узнал низкий знакомый голос. Это был Мор. Тот самый, что наградил волка даром ворожбы и колдовства. Герольд тут же вспомнил заживо разлагающуюся фигуру, обмотанную белым полотном, которая явилась альфе возле могилы Арне. Но повернуться к своему собеседнику шаман не мог. Животный ужас охватил его. Оборотень стоял и тупо смотрел на покачивающиеся тела, молясь, чтобы грозный бог мертвых исчез куда-нибудь.

- Новая луна скоро станет полной. А где же жертва, Герольд? Где она? - Голос звучал из-за спины, сбоку… Даже от висельников были слышны слова Мора. Они эхом повторялись, ударяясь о деревья и шатры, путаясь в густой тьме, скрипя, шепча: “Где? где?”

- Я приведу кого-нибудь… - Промямлил шаман, однако Мор не дал ему договорить.

- Приведи брата с разными глазами. - Голос теперь шелестел возле самого уха. - Я хочу пить его кровь. Она стала более соленой чем раньше.