Черное племя. Война (СИ)

- Какого брата? - Герольд пытался понять, что от него хотят. Роджер имел одинаковые глаза, а Давид - только один. Да и жив ли он омежка? Оборотень сильно сомневался в этом.

- Тот, что пахнет солью и полынью. Он горек, но приятен. Я люблю вкус отваги.

- Да кто он? Как его зовут?

- Давид. - Это уже прошелестели деревья. И в это мгновение, как по мановению волшебной палочки, утро стало ярким, появилось солнце, а со всех сторон послышались голоса. И только запах смрада никуда не ушел. Герольд, наконец, обернулся назад, но за спиной Мора уже не было. Он исчез вместе с серой тьмой. А еще исчезли висельники. Да и дерева уже не было. Шаман не узнавал местность, в которой находился. “Где же мертвецы?” Герольд ничего не понимал, но вскоре его охватила страшная догадка. Повешенные еще живы. Он увидел тех, кому было суждено погибнуть в ближайшее время. Только теперь он и вовсе не помнил, что это за омеги.

Шаман стоял в оцепенении и ужасе еще какое-то время, но потом силой воли заставил себя сдвинуться с места. Надо было вернуться к своему шатру, проверить, как там Колман. Но главное - придумать как аккуратно выяснить, не вернулся ли Давид? Может, он уже в племени Арена?

Герольд шел по поселению, когда услышал крики и мерзкий хохот. Он понимал, что скорее всего это новый раунд оргии. Альфа думал об этом уже с отвращением, наконец сообразив, что беззаконие разлагает души и характер похлеще чем мертвое тело разлагает жара. Вот только смрад стоит тот же.

Наконец, он увидел Колмана, в оставленной им рубашке, бледного и рыдающего. Он пытался сопротивляться, но силы были неравны. Кто-то из альф связывал ему руки за спиной, другой со смехом и сладострастной ухмылкой трогал руками промежность. Вчерашние подонки не собирались отпускать омегу вот так, просто. Им хотелось развлечься.

Мальчишка пытался отчаянно вырываться из рук насильников, кусался, кричал, но оборотней это только веселило. Подонки играли со своей жертвой. Кто-то оборвал подол рубашки, другой завязал на шее Колмана веревку и дергал за нее, заставляя мальчишку задыхаться. Герольд огляделся и с удивлением увидел брата, стоящего неподалеку. Роджер кусал губы, бледный, с искаженным от ненависти и отчаяния лицом, но не подходил. Не спасал омегу, который теперь стоял на коленях перед насильниками и, рыдая и задыхаясь, умолял отпустить его.

- А почему это именно тебя мы не должны трогать? - Раздавались насмешливые голоса. - Ты у нас что, особенный?

- У меня маленькие братья. Они без меня умрут от голода!

- Так ты их и не сиськой кормишь! - Рассмеялся Ий, который снова был в той же компании. От него пахло многими омегами, Герольд это хорошо чувствовал.

- Надо им приготовить еду, никто не будет это делать! - В отчаянии крикнул Колман и прижался лицом к коленям подонка. - Я их покормлю и вернусь к вам. Я не отказываюсь… Прошу вас. Отпустите…

- Так ты и так никуда не уйдешь. А твои братья белые, их не жалко. - Ий наклонился и провел пальцами по промежности омеги. На его лице блуждала отвратительная сальная улыбка. - Пусть подыхают.

Наблюдать за этим дальше Герольд не мог. Но и вмешиваться тоже не хотел. Он отвернулся и зашагал к дрожащему от ненависти Роджеру.

- Знал я что ты дерьмо… - Прошипел шаман, на какое-то время даже забыв про встречу с Мором.

- А что мне делать? - С раздражением вскричал альфа.

- Тебе? Что делать?! Пойти и вздернуться на ближайшем дереве! - Рыкнул Герольд, уничижительно глядя на брата. - Ты мелочный, тупой, трусливый подонок и предатель. И ты сдохнешь в муках! В канаве!

- А ты нет? - Ядовито парировал вождь.

- И я тоже.

Смачно плюнув на землю, Герольд зашагал дальше. Альфа не хотел больше смотреть на все это, но, не успел он скрыться из виду, как услышал возмущенные крики оборотней. Любопытство оказалось сильнее, и шаман повернулся к толпе. Увиденное заставило его усмехнуться. Роджер нес в охапке связанного заплаканного Колмана, у которого на шее теперь красовалась черная печать.

========== Глава 107. В племени Арена ==========

Все это время, пока развивались драматичные события раскола племени, Энджи упрямо цеплялся за жизнь. Он чувствовал, что стоит ему хоть раз сдаться, как его душа покинет измученное, болеющее, беременное тело. Шаман не хотел умирать. Не ради себя. Ради нерожденного волчонка, ради мужа, ради сына, ради всего племени. Каждую ночь, каждый день он сражался с собой, раз за разом просыпался, когда хотелось уснуть навечно, говорил, беззвучно шепча сухими губами, когда хотелось молчать и расслабиться.