Черное племя. Война (СИ)

- Думаю, эта мразь получила по заслугам, - Ланзо сделал шаг к мальчишке и провел рукой по густым белым волосам, - Ты доволен сатисфакцией?

- Доволен, - Давид, широко улыбаясь, обвил руками накаченную шею Ланзо и повис на своем избраннике, касаясь его губ своими. Аскольд, тщетно пытавшийся остановить кровь из носа, лежал в нескольких метрах от парочки. Он хотел подняться, но боль во всем теле едва ли давала возможность пошевелиться. Между тем Давид коснулся язычком губ Ланзо, тихо прошептав, - Ты самый лучший.

Оборотень тут же возбудился и прижал к себе омегу, вдыхая его чудесный, свежий запах, от которого голова начинала сладко кружиться. Альфу присутствие Аскольда уже не волновало, потому что Давид, прекрасно чувствуя собственную привлекательность, теперь водил язычком по шее оборотня, нежась и ластясь, периодически, тайком поглядывая на лежащего на земле Аскольда, который, приподнявшись на локте, со злостью буровил взглядом на парочку.

Но Ланзо этого не видел, трофей в виде Давида заставлял забыть обо всём на свете. Чувствуя себя победителем, оборотень запустил руки под рубаху омеги, поглаживая его спину и опускаясь к ягодицам.

Через мгновение раздался продолжительный стон Давида, и в воздухе появился запах возбуждения, запах смазки. Пальцы Ланзо были внутри омеги, они ласкали девственную дырочку, немного ее растягивая, пробираясь как можно глубже. Давид позволял оборотню многое. Особенное удовольствие омега испытывал от мысли, что за всем этим наблюдает Аскольд.

Чтобы было удобнее, Ланзо прижал омегу спиной к дереву, опираясь о которое, мальчишка обвил ногами торс любовника, чувствуя, как ему в пах упирается возбужденный член альфы. Однако оборотень умел держаться. Сдавленно рыча, приспустив белье Давида, он стимулировал заветную дырочку, доставляя с помощью пальцев удовольствие своему капризному омеге. И белый оборотень вскоре забыл про Аскольда. Это уже не была игра на публику, мальчишка кричал и стонал в голос, целуя альфу в шею и периодически вскрикивая от наслаждения.

Аскольд поднялся, сжимая в кулаке небольшой кинжал. Первой его мыслью было убить обоих. Он смотрел на стонущего в объятиях альфы Давида и с отвращением к себе чувствовал, что, несмотря на боль во всем теле, возбуждается. Он хотел этого омегу, хотел как никогда. И в то же время внутри поднималась волна ненависти, подкрепленная ревностью и яростью взрослеющего самца. Прихрамывая, он подошел к парочке, держа в скользкой от пота ладони небольшой блестящий клинок.

Первой его мыслью, точнее, желанием, рвущим душу, было схватить Ланзо за волосы и, потянув его голову на себя, перерезать горло, так, чтобы струи горячей крови хлынули прямо в слащавое лицо Давида. Чтобы кровь альфы смыла наслаждение этой шлюхи, а его приоткрытый от стонов рот скривился бы от ужаса и отвращения, и, пока Ланзо будет ползать на земле, подыхая, овладеть Давидом, оттрахать эту похотливую, избалованную мразь, а потом убить. Медленно, чтобы омега понимал, что происходит, чтобы он страдал.

Рука Аскольда уже приблизилась к волосам Ланзо, когда перед глазами у мальчишки возникло лицо его папы, Энджи. Альфа замер, вдруг осознав, сколько боли и позора принесет такое преступление его родителям. Что этим поступком оборотень докажет всему племени, что были правы все те, кто считал, что Аскольд похож на своего казненного отца, что он такой же жестокий убийца.

Альфа выронил кинжал и, понурив голову, прихрамывая, пошел вглубь леса. Он не видел выхода. Хотелось покончить с собой, но было жаль родителей, особенно папочку, который его любил больше, чем кого-либо. Аскольд не мог сделать его несчастным. Оборотень рухнул на землю и завыл, по-волчьи, громко, на весь лес. Внутри все разрывалось от отчаяния и жуткой, смертельной обиды. Альфа выл громко и пронзительно, в голос, как не позволял никогда себе делать, но сейчас ему было плевать, как это выглядит со стороны. А выглядело это жутко. Настолько, что даже парочка перестала заниматься своими ласками. Давид вздрогнул и, побледнев, выбрался из объятий Ланзо. Тот не препятствовал. От воя Аскольда ему самому стало жутко, хотя он никогда в жизни не признался бы в этом.

- Давай уйдем отсюда, - прошептал Давид, у которого бежали мурашки от этого голоса, разносившегося по лесу. Мальчишка сделал шаг вперед и вдруг почувствовал, что на что-то наступил. Кинжал. Ланзо нагнулся и поднял оружие Аскольда, видя, как глаза омеги наполняются ужасом.

- Он слабак и никогда бы нас не тронул, - твердым голосом произнес альфа, однако на самом деле он не был ни капли уверен в этом.

- Ты даже не смотрел в его сторону, мы оба были под ударом! - Давид не сводил глаз с оставленного Аскольдом оружия, воспринимая это, скорее, как какой-то намек или даже угрозу. Затем, резко развернувшись, мальчишка поправил на себе одежду и отправился к поселению, не глядя на Ланзо, который, кусая губы, поплелся следом. Вой Аскольда не прекращался.