Черное племя. Война (СИ)

В это время Энджи как раз отправился на опушку для сбора лекарственных трав, когда увидел, что из леса выходит растрепанный злой Давид, от которого за версту несло смазкой и следом не менее мрачный Ланзо.

- В чем дело? - опасаясь, что альфа позволил по отношению к сыну вождя что-то лишнее, шаман подошел вплотную к оборотню и вдохнул воздух рядом с ним. Однако смазкой пахли только пальцы альфы, совокупления, кажется, не было. Давид остановился недалеко от Ланзо, глядя куда-то в сторону, - Так что произошло? - Энджи смотрел то на одного, то на другого оборотня. Возникла пауза, - Я вас слушаю.

- Там Аскольд, - наконец, выдавил из себя Ланзо, опустив голову, - Он воет.

Энджи на секунду замер, как будто пытаясь осознать эти слова. Внутри все сжалось, похолодело. Не глядя на парочку, омега ринулся в самую глубь леса, без конца прислушиваясь, пока до его ушей не донесся знакомый голос сына. Энджи побежал еще быстрее, обратившись в волка. Ломая кусты и ветки, попадавшиеся на пути, он, наконец, оказался на небольшой опушке, где, катаясь по земле, роя ее лапами, надрывно и жутко выл Аскольд. Шаман застыл, глядя на эту картину, не зная, как тут можно помочь.

Альфа не замечал папу, он без конца прокручивал в голове увиденное, и его мысли были настолько громкие и материальные, что Энджи услышал их. Оборотень начал понимать, что послужило причиной отчаяния альфы. Осознание этого на мгновение привело шамана в дикую ярость. Захотелось проклясть эту зажравшуюся парочку, наказать их, максимально жестоко, но омега вовремя взял себя в руки. Нужно было успокоить Аскольда. Энджи хорошо знал случаи, когда оборотни погибали вот так, без конца воя и катаясь. Что служило причиной смерти? Энджи считал, что не выдерживало сердце. Не каждая тварь может перенести страдания, при которых остается только выть так громко, насколько можно.

Парой прыжков Энджи преодолел расстояние в несколько метров и накрыл своим телом Аскольда, начав его беспорядочно вылизывать, как делал в те времена, когда сын был совсем крошечным. Альфа в ответ замер, сразу узнав папу по запаху. Вой стал тише. Аскольд перестал кататься, он теперь скулил не куда-то во вселенную, в небо. Волк почувствовал родное плечо того, кто его поймет, кому можно плакаться, и альфа плакал. У животных не видно слез, поэтому мальчишка не обращался в человека, пытаясь сохранить остатки гордости, но жалуясь, скуля, рассказывая папе, как ему плохо. А Энджи все его вылизывал, не смея скулить в ответ, но чувствуя, что от страданий ребенка и ему самому становится невыносимо.

Прошло несколько часов, прежде чем Аскольд замолчал и уснул. Провалился в сон и Энджи, измотавшись не меньше сына.

========== Глава 28. Разговор о свадьбе ==========

После случая в лесу Аскольд погрузился в депрессию. Он старался не выходить из шатра родителей, боясь столкнуться с Давидом или Ланзо. Энджи, как мог, пытался растормошить сына, однако ничего не получалось. Альфа был бы и рад угодить папе, но не мог. Просыпаясь каждое утро, он думал о себе, как о редком неудачнике, как о самом непривлекательном оборотне, которого могут любить только родители.

Однако, хотя Аскольд и старался не сталкиваться со своими обидчиками, через пару дней, идя за хворостом по заданию отца, он увидел прогуливающихся возле леса Давида и Ланзо. Парочка шла, держась за руки, о чем-то тихо беседуя. Аскольд думал уже было углубиться в чащу, не желая показываться им на глаза, но его заметили раньше. Замерли все трое. Аскольд с удивлением заметил, что на лицах у обоих отразился самый настоящий страх. Давид побледнел и, бегая глазами, прижался плотнее к Ланзо, который мгновенно вытащил клинок из ножен и повернулся всем корпусом к Аскольду, пряча за спиной дрожащего омегу.

Сын шамана уставился на соперника, не слишком понимая, почему Ланзо схватился за оружие. Пребывая как будто в полусне, он подошел вплотную к оборотням, так, что острие клинка коснулось его груди. Взгляд мальчишки снова упал на Давида. Омега больше не улыбался, в его глазах застыл ужас и какое-то странное любопытство. Это тут же заметил Аскольд.

- Ну что, давайте, убейте меня. Интересно будет посмотреть, как я выгляжу с распоротой грудной клеткой? - альфа медленно перевел глаза с Давида на Ланзо и решительно надавил грудью на клинок. Оборотень отреагировал мгновенно, тут же шагнув назад и, пятясь, не спуская глаз с Аскольда, быстро заговорил.

- Иди куда шел, ты не в себе, сумасшедший.

Альфа в ответ оскалился и, дождавшись, пока оборотни скроются из вида, опустился на землю.

Он и сам не понял, что на него нашло. Аскольд не считал себя самоубийцей, но его стремление напороться на клинок Ланзо был тревожным сигналом. Собрав хворост, альфа пошел домой, не смея рассказать о случившемся родителям. В голове снова и снова возникало лицо Давида, и хотя мальчишка теперь ненавидел его, он никак не мог избавиться от навязчивого образа. К тому же, если раньше от воспоминаний об омеге становилось как-то тепло, то теперь Аскольда охватывала злость и обида, которые раньше очень редко посещали его душу.