Черное Рождество

Товарищ Макар отметил про себя, что командира партизан бойцы назвали атаманом, а не командиром и не товарищем Сергеем, но вслух ничего не сказал до поры.

— В имении одном, возле деревни Ай-Тодор. Там помещик живет, Айвазян. Так мы, значит, нарядились белыми офицерами, а двоих — вот его, — он ткнул пальцем в длинного, — и еще там одного — нарядили голодранцами и идем себе.

— Это Серега придумал, — подхватил великан и заулыбался. — Он мне еще по дороге по уху съездил, чтобы уж по-взаправдешнему все было.

— Значит, идем через деревню, хотели пристава тамошнего расстрелять, да только татары его отстояли, говорят, человек невредный. Приходим в экономию, в имение то есть, показываем на тех двоих и говорим, что, мол, поймали тут по соседству. И что они, мол, показали на допросе, что здесь, в имении, помогают партизанам деньгами и продовольствием и что самый главный партизан Сергей Захарченко у них просто свой человек. Ну, помещик, ясное дело, от страха бледнеет, жена его без памяти на пол грохается, а Серега и говорит мне, что, мол, проводите, господин поручик, обыск. Я поручиком нарядился, а он — штабс-капитаном.

«Как же они по запаху-то не поняли, что это партизаны, а не белые?» — подумал товарищ Макар.

— Короче, провели мы обыск и нашли там у них прокламации, которые сами же и положили. Значит, все деньги и ценности забрали, а еще продукты и шубы енотовые да лисьи.

— Шуб мы к зиме набрали на каждую спину две-три, — подхватил великан. — А толк-то какой? В землянке костер, жарко, шуба коптится-вялится. У меня веселая лисья шуба до того черна стала — все за козла считали.

Товарищ Макар только хмыкнул в ответ.

— Ты погоди про шубы, — горячился маленький, — мы еще в почтовом отделении сколько денег взяли.

«Однако, — переглянулся с хозяином товарищ Макар, — и где же эти деньги?»

Хозяин скользнул в сени, Макар вышел за ним.

— Балует Сережа, — тихо проговорил хозяин, — денег с этими прислал всего ничего, пишет, что отряд голодает и оружия нету. А по их рассказам выходит — хорошо они помещиков и почту пощипали…

— Ты передай им, что подпольный комитет остро нуждается в деньгах, — строго сказал товарищ Макар. — Пускай еще там расстараются.

— Однако уже очень грабежи участились, — с сомнением покачал головой Цыганков, — как бы власти большой отряд на борьбу с ними не послали.

— Чем больше солдат пошлют туда, тем меньше на фронте останется, — твердо произнес товарищ Макар. — И ты мне тут контрреволюционную агитацию не разводи о том, что грабить нехорошо. Не может быть места мещанской морали там, где дело идет о развитии революционного движения.

Они вошли в горницу. Партизаны прикончили бутыль самогона и предались воспоминаниям.

— Вот хорошее сало, — говорил длинный, жуя, — я сало оченно даже уважаю. Я ведь с Серегой-то давно знаком. Тут как-то подходит праздник наш, атамана Сережи именины. И стал я гулять по окрестностям потихонечку, подарок Серене высматривать. Насмотрел в одном хозяйстве богатом свинью. Вот гляжу я на эту свинью и все гадаю: лопоуха, и рыло короткое, будет на вкус как пасха свяченая. Ну нравится мне свинья эта, как невеста. Да в то время и не доели мы своей порции месяца за четыре, как скелеты ходим. И гуляет эта моя невеста ровно барыня замужняя — вольно и без присмотру. Однако хозяин у нее есть, а я под кустиком зеленею.

Но Сереню Захарченко я сильно уважаю, так что решил дружков утешить, лег у самого свиного закутка в густую крапиву, в сумерки тихонько подкопался, дощечки отвел — она ничего, сопит. У меня с собой берестянка с медом. Я берестянку свинье, свинья в берестянку рылом. Я берестянку на себя, свинья — за берестянкой. Я — в лес, за мной берестянка, за ней свинья, невеста моя! В лесу навалился я на нее, замотал ей морду с медом вместе, в мешок — и за плечи и поволок! Ох, и были у Сереженьки нашего именины хороши!

— Свинья — это хорошо, — совершенно уже пьяным голосом гнусавил маленький Левка. — Но нехорошо все время про еду думать. Вот я, например, франтить люблю. Не в стыд это никому, революции, я считаю, не помеха. Я особенно насчет галифе разборчив. Вот на мне хорошие синие галифе, а в мешке еще есть бархатные, зеленые. Из хорошей занавески баба одна мне их пошила…

Товарищ Макар отступил в сени.

— Пойду я, эти теперь скоро спать завалятся. Утром, как проспятся, передай, чтобы денег Сергей больше присылал. Если там драгоценности какие — тоже можно. Насчет оружия пока неясно, нужно новые связи искать.

— А чего приходил-то? — полюбопытствовал хозяин.

— Думал, может, кого из зеленых пока временно в городе оставить, люди нужны. Да неудачная это мысль, от них такой дух идет, что любой поймет, откуда этакие взялись. Одичали там, в лесу, сами как медведи стали…