Черное сердце

Захаров по-акульи улыбается. Из-за отсветов камина его светлая шевелюра кажется золотой. Даже зубы блестят золотом, и я невольно вспоминаю Гейджа и пистолет, приклеенный скотчем у меня в шкафу.

– Лила, иди, займись домашним заданием.

Лила с перекосившимся от гнева лицом легонько дотрагивается до своей шеи – там у нее шрамы, она же теперь полноправный член преступного клана, а не просто дочь Захарова. Но ее отец не обращает внимания. Наверное, он даже не осознает, что только что обошелся с ней, как с ребенком.

– Иван, ты не против, если мы с Касселем пару минут побеседуем наедине? – осторожно спрашивает мама.

Она встает, берет меня под руку и уводит по коридору в необъятную кухню с полами из черного дерева. Столешница-остров в центре облицована ярко-зеленым камнем – возможно, малахитом. Сажусь на высокий табурет, а мама ставит на плиту прозрачный стеклянный чайник. Она хорошо ориентируется в квартире Захарова, и мне от этого не по себе.

Очень хочется схватить ее за руку, удостовериться, что это не сон, но мать занята и будто не замечает меня.

– Мам, я так рад, что ты… Но почему ты нам не позвонила и…

– Я совершила серьезную ошибку, очень серьезную, – она открывает серебряный портсигар, достает сигарету, но не прикуривает ее, а кладет на столешницу. Никогда раньше не видел маму такой взволнованной. – Зайчик, мне нужна твоя помощь.

Мне невольно вспоминается Мина Лэндж – неприятная ассоциация.

– Мы очень волновались. Несколько месяцев от тебя не было вестей, а в новостях что показывают – видела? Пэттон жаждет твоей крови.

– «Мы волновались»? – с улыбкой спрашивает мама.

– Я, Баррон, дедушка.

– Замечательно, что вы с братом снова сблизились. Мои дорогие мальчики.

– Мама, тебя показывают по всем каналам. Я серьезно. Копы тебя повсюду ищут.

Мать нетерпеливо качает головой.

– После тюрьмы я хотела раздобыть денег по-быстрому. Мне, зайчик, ох как трудно было в тюрьме. Я все время планировала то дельце, планировала, чем займусь, когда выйду. Кое-кто был мне должен, кое-что было припасено на черный день.

– Например?

– Бриллиант Бессмертия, – отвечает она почти шепотом.

Я видел на ней то кольцо. Она надевала его один раз, после смерти Филипа, когда мы обедали в ресторане. У этого камня уникальный цвет – будто в стакане воды растворили каплю крови. Тогда я решил, что ошибся, перепутал, хоть и знал, что у Захарова на булавке для галстука подделка. Мало ли – может, оригинал он просто припрятал. Уж конечно, я и подумать не мог, что его украла моя мать.

– Ты его украла? – одними губами спрашиваю я, оглядываясь на дверной проем. – Обокрала его?

– Это было очень давно.

Поверить не могу, что она так спокойно об этом говорит.

– Еще когда ты с ним мутила? – шепотом спрашиваю я.

Видимо, в первый раз в жизни удалось хорошенько ее удивить.

– Я…

– Я нашел фотографию, когда убирался в доме. У фотографа кольцо – точь-в-точь как у Захарова с дедушкиных снимков. Тогда я не был уверен, но теперь знаю наверняка.

Мама оглядывается на дверной проем, потом снова на меня. Прикусила нижнюю губу, так что помада слегка размазалась по зубам.

– Ладно. Да, было. Тогда или около того. В общем, я его украла и заказала копию… Я знала, что он захочет вернуть камень даже спустя столько лет. Без него он оказался в неловком положении.

Да уж, это мягко говоря. Глава преступного клана точно не захочет, чтоб все вокруг догадались, что у него украли главную его драгоценность. Причем украли много лет назад, а он с тех самых пор щеголяет с подделкой. Особенно, если эта драгоценность – Бриллиант Бессмертия, который, если верить легендам, делает своего владельца неуязвимым. Это же будет явная демонстрация слабости.

– Ага.

– Вот я и подумала, что продам камень обратно.

– Ты – что? Да ты с ума сошла? – вскрикиваю я уже в голос.

– Все должно было пройти без сучка, без задоринки, – мама, зажав губами сигарету, наклоняется к горелке, чтобы прикурить, а потом глубоко затягивается и выдыхает облако дыма.

Кончик у сигареты поблескивает красным.

На плите закипает чайник. Рука у мамы дрожит.

– А он не против, что ты здесь куришь?

– План был хороший. С посредником, все продумано. Но оказалось, что камня у меня нет. Только подделка.

С минуту я молча пялюсь на нее.

– Значит, кто-то нашел его и подменил?

– Выходит, что так.

Чем дальше – тем хуже, и расспрашивать уже совсем не хочется, но выхода, вероятно, нет.

– И?

– Иван готов был немножечко заплатить, чтобы вернуть свой камень. Он ведь уже и не чаял его увидеть. Я собиралась продать ему бриллиант обратно. Но когда выяснилось, что это подделка… Иван убил посредника и узнал, что за этим стою я.

– И как же он об этом узнал?

– Когда убивал посредника…

– Все, – взмахиваю рукой я. – Про это слушать не желаю.

Мама снова затягивается и выдыхает три ровных колечка. В детстве я такие штуки обожал. Вечно пытался просунуть сквозь них руку так, чтобы они не развеялись, но ни разу не вышло.

– Иван… Рассердился. Но мы же давно знакомы, так что убивать сразу не стал. Нас с ним в прошлом многое связывало. Он поручил мне одно дело.

– Дело?