Чёрное серебро (СИ)

Прошло уже несколько часов, но никто не спешил расходиться. С наступлением темноты на территории шахты установили несколько палаток, в которых жёны шахтёров раздавали всем желающим пищу и кофе. Дед Николаша, который никогда не отставал от остальных, заварил душистый травяной чай и настойчиво предлагал его всем, кто попадался ему на пути. Диана Глухова позаботилась о том, чтобы доставить из клиники ещё одну партию медикаментов на тот случай, если освобождённым из подземного плена шахтёрам понадобится срочная медицинская помощь, однако лекарства пока ещё лежали без дела. Первую группу спасателей, поднявшихся на поверхность, сменила вторая группа. Богдана Старманова среди вернувшихся не было.

Костя тоже старался себя чем-то занять. Сразу после того, как команда спасателей спустилась в шахту, появился целый отряд репортёров, которые горели желанием узнать все последние новости и пообщаться с любым представителем семьи Стармановых. С трудом отбившись от настойчивых папарацци, Костя спрятался в здании администрации, где нашёл карту третьего уровня шахты и приступил к её изучению. Это нехитрое занятие помогало отвлечься, и у него почти получалось не думать о том, что сейчас происходило в шахте. Он мысленно повторял себе, что переживает за всех шахтёров, но в глубине души понимал, что думает лишь о брате. Костя пытался убедить себя в том, что всё будет хорошо, но в голову упрямо лезли всякие дурацкие мысли. С Богданом могло произойти что-то плохое. В конце концов, он не был спасателем или шахтёром и не знал правил работы под землёй. Костя понимал, что накручивает сам себя, но не мог остановиться. Его тревога постепенно перерастала в плохое предчувствие, которое становилось всё сильнее и сильнее.

Не только репортёры заставили его убраться подальше. Костя не хотел в этом признаваться, но ему было неловко видеть Диану. Девушка старалась быть поближе к нему, делясь своими переживаниями за Богдана, к которому, судя по всему, испытывала серьёзные чувства. Костя не хотел об этом сейчас думать. У Дианы не было никаких недостатков. Красивая, умная и добрая, она казалась идеальной парой для брата. Костя понимал, что должен радоваться за Богдана, но никакой радости не ощущал. Наоборот, у него что-то ощутимо ныло в груди. Это было странное чувство. Оно подозрительно напоминало ревность и вообще выглядело диким и абсолютно нелогичным после разговора в отцовском кабинете и его собственных угроз покинуть город. Костя отдал бы многое, чтобы избавиться от этих пугающих эмоций, но они не уходили. Он мысленно убеждал себя в том, что просто волнуется за брата, повторял это снова и снова, но несмотря ни на что не мог находиться рядом с Дианой.

Пару часов спустя после начала спасательных работ Косте позвонила Антошка. Она уже знала, что случилось, но старалась держаться и не плакать. Девушка верила, что с её отцом и остальными шахтёрами всё будет хорошо. Она также поблагодарила Богдана, который не только сделал всё, что мог для спасения шахтёров, а ещё и сам спустился в шахту, чтобы работать наравне со спасателями. После разговора с подругой Косте стало немного легче на душе. Он почти убедил себя в том, что всё хорошо закончится, и, прихлёбывая душистый чай, который принёс ему дед Николаша, подумал о том, что всё-таки надо позвонить отцу. Всё равно уже не было ни единого шанса на то, что родители ничего не узнают хотя бы в ближайшие несколько дней. Костя даже потянулся за своим телефоном, но не успел сделать вызов. После нескольких глотков крепкого ароматного чая он вдруг ощутил сильную сонливость, которая усиливалась с каждой минутой. Скорее всего, усталость и волнение сделали своё чёрное дело, но так или иначе сопротивляться он уже не смог. Телефон выпал из его руки, и голова Кости свесилась набок. Он спал.

То, что происходило, не было похоже на сон. Скорее это были какие-то бессвязные картинки, мелькавшие друг за другом, как непонятные, но пугающе чёткие слайды. Он слышал грохот осыпающегося грунта и громкий предостерегающий крик. Потом было чувство падения куда-то вниз, в чёрную глубину и его долго несло в сторону в обжигающем холоде и бесконечной тьме. Там было душно, несмотря на холод. Он почувствовал боль в спине, на которую в конце концов приземлился, ощутил вспышку злости, тут же сменившуюся осознанием того, что всё очень плохо. А потом всё исчезло.