Черное солнце

Томкин антикварный магазин располагался в особняке восемнадцатого века в Сивцевом Вражке – маленьком переулке недалеко от Старого Арбата.

Едва я подрулила к высоким кованым воротам особняка, как на широких мраморных ступенях появилась Томка в умопомрачительном воздушном сарафане небесно-голубого цвета. Быстро чмокнув меня в щеку и не дав опомниться, подруга крепко схватила меня за руку и поволокла через торговый зал магазина, уставленный разными древностями, в самую дальнюю комнату, где у нее располагалась так называемая реставрационная мастерская. Буквально впихнув меня в полутемное пыльное помещение, Томка устремилась дальше, а я, больно ударившись коленкой о какую-то железяку, поспешила за ней. Почти сразу взору моему предстал мой собственный шкаф, так долго и под всяческими предлогами выманиваемый у меня Томкой и только с месяц назад отданный наконец в ее полное владение. Шкаф поражал дивной лакированной поверхностью дверей, блеском бронзовых ручек и вообще – всем своим новым обликом. Я даже замерла от восторга. Однако моя подруга, не останавливаясь, пролетела мимо шкафа и затормозила только возле письменного стола, заваленного многочисленными пыльными папками. Ловко выхватив из верхней стопки какой-то листок, Томка с гордостью протянула его мне со словами:

– Читай! Бывает же такое!

Я осторожно взяла в руки документ, точнее его качественную цветную копию. Еще не веря в такую удачу, я быстро пробежала глазами по тексту:

«Смоленск, 27 июля 1941 года.

Смоленское отделение Государственного Банка СССР

Опись

Ценностей, отправляемых в ГОХРАН СССР

(Государственный Банк СССР)…»

Чем дальше я читала копию документа, тем больше перехватывало у меня дыхание. Дочитав до конца, я обессиленно опустилась в какое-то облезлое, некогда аристократическое кресло, обитое потертым бархатом и терпеливо ожидающее своей очереди на реставрацию, причем явно уже не первое столетие. В моей голове все окончательно перемешалось. Печатный текст был испещрен многочисленными рукописными пометками на немецком и датируемыми в основном началом 1945 года. Но одна полустертая подпись сразу бросилась мне в глаза: «Waldemar Sch». Не успела я прийти в себя, как около меня возникла Томка с двумя бокалами шампанского и на мой немой вопрос, который, впрочем, ясно читался у меня в глазах, затараторила:

– Ну что, подруга, оценила? Представляешь, во время реставрации твоего, да, ты не ослышалась, твоего, шкафа реставратору понадобилось снять зеркало с внутренней стороны дверки для полировки. А там – это. Ну, что скажешь?

– Нет слов, – развела я руками. – Но меня мучает только один вопрос: каким образом этот документ попал в шкаф к Герингу? Не в кабинет, не в сейф и даже не в письменный стол, а в шкаф, который, как рассказывал дед, стоял в спальне рейхсмаршала в лесном охотничьем домике. Бред какой-то.

– Ну, это тебе виднее. Единственное, что я могу сказать точно: шкаф этот, а вернее гардероб, судя по великолепно сохранившимся чернильным штампам с инвентарным номером, а именно цифрой «927», на все сто процентов действительно принадлежал рейхсмаршалу. Но и это еще не все. Одна ножка шкафа оказалась полой, а внутри обнаружилось вот что! – Томка протянула мне небольшую, слегка подернутую ржавчиной металлическую катушку с намотанной на нее узкой матерчатой лентой черного цвета.

– И? – вопросительно посмотрела я на подругу, вертя в руках находку.

– На первый взгляд похоже на ленту от пишущей машинки, – пожала плечами Томка. – Отдай экспертам, они, я думаю, разберутся и…

– Слушай, – бесцеремонно прервала я ее, – давай позвоню Тарасову. Пусть пришлет наших спецов. Ты не возражаешь?

– Другого выхода у меня все равно нет? Звони уж, что с тобой поделаешь? А я дам команду кое-что тут прибрать пока. Ну, ты меня понимаешь.

Я обреченно кивнула и, позвонив в «контору», вышла покурить на свежий воздух. Эксперты прибыли на удивление быстро и, подхватив свои волшебные чемоданчики, неслышно прошмыгнули внутрь. Когда к воротам особняка, в котором так удобно расположился Томкин магазин, вальяжно подрулил огромный, наглухо тонированный «Мерседес» генерала Тарасова, я, бросив окурок в ближайшую урну, мигом подскочила к распахнувшейся дверце автомобиля, дабы лично засвидетельствовать таким образом свое почтение высокому начальству. Оно же, в свою очередь, несмотря на выходной, явилось этому грешному миру во всем своем ослепительном блеске. Этот великолепный, явно сшитый на заказ генеральский мундир, весь в блеске орденов и медалей, темно-синие лампасы идеально выглаженных брюк, надменный взгляд из-под густых, начинающих седеть бровей…

Честно говоря, я еще ни разу не видела Тарасова в парадной форме и от неожиданности даже растерялась.