Черное солнце

…Из показаний свидетелей следует, что поиском архива и систематизацией архивных документов из различных государственных организаций г. Смоленска занималось ток называемое «Архивное бюро Морозова». По оперативным данным, все архивные материалы, которые удалось собрать гр. Морозову в зданиях различных государственных и партийных организаций, до мая 1942 года хранились под охраной СС во Всесвятской церкви, расположенной на углу Всесвятской и Блоковой улиц. В дальнейшем, предположительно в конце моя – начале июня 1942 года собранный архив был отправлен гитлеровцами в Вильнюс (Вильно).

…Морозов И.А., 1912 года рождения, уроженец Смоленска – сотрудник смоленского архива, добровольно дал согласие на сотрудничество с немцами. Активно помогал зондеркоманде Кюнсберго в ее роботе. Ушел с немцами. Разыскивается органами КГБ СССР кок предатель Родины и немецкий пособник…»

Я оторвала взгляд от документов, посмотрела на часы и ахнула – уже третий час ночи! А утром в девять мне необходимо быть у генерала с докладом. Эх, поторопились чекисты с расстрелом этого Борисова. Неплохо было бы с ним пообщаться на тему пропавших музейных ценностей. А еще лучше с таинственной любовницей Шварца – красавицей Еленой. Вот кто, без сомнения, обладал поистине бесценной информацией. Из архивных материалов, предатель Борисов о ценностях сообщал довольно скупо. Скорее всего, всю добытую информацию он только собирал, а тщательно систематизировала ее именно Елена, после чего передавала Шварцу. Борисов же работал не более чем простым исполнителем, осуществлявшим различные силовые акции. Докладывать генералу особенно было и нечего. Архивными данными подтверждается лишь уже нам известное. Кроме, пожалуй, неожиданно всплывшей информации по деятельности зондеркоманды штурмбаннфюрера СС Кюнсберга. Которая, кстати, и была направлена в Смоленск с задачей поиска, сбора и изъятия особо ценных документов и других материалов, представляющих определенный интерес для Третьего рейха. Так что Шварц, собирая сведения о ценностях, оставшихся на оккупированной территории, явно занимался со своей зондеркомандой на Смоленщине не своим делом. Если только вся эта его борьба с партизанами не была лишь прикрытием. В результате мы имеем следующее: во всех изученных мною документах проходит невидимой нитью сильный интерес Шварца к ценностям, по каким-либо причинам оставшимся на территории, оккупированной немцами, а также к лицам, участвовавшим в эвакуации оных. Территориально его деятельность почему-то была ограничена исключительно Смоленской областью.

Москва, Лубянка, наши дни

– Ростова, докладывайте! – вместо обычного приветствия рявкнул генерал, и это было явным признаком того, что он сегодня не в духе.

– Из просмотренных мной архивных материалов следует: подельники Шварца буквально по крупицам собирали практически любую информацию о музейных ценностях, оставшихся на оккупированной немцами территории. Особенно их интересовала находка в районе деревни Богданово Колодези в июне 1941 года. О ней, кстати, мы так ничего и не знаем. Остались только показания немецкого пособника А. В. Борисова, увы, расстрелянного в 1985 году по приговору военного трибунала, и путаные показания жителей окрестных деревень, упоминающих три больших сундука и два металлических ящика, якобы обнаруженных в реке близ вышеозначенной деревни под Смоленском в июне 1941 года. Еще есть коротенький рапорт дежурного НКВД по городу Смоленску. Лейтенант Козлов, непосредственно участвовавший в доставке ценностей в смоленский банк, осенью 1941 года расстрелян то ли немцами, то ли НКВД. Архивные документы этот момент не проясняют. О каких именно ценностях идет речь, из материалов, которые удалось нам собрать, понять пока невозможно. Как утверждают свидетели, три сундука и два ящика на следующий день вывезли, предположительно, в Смоленск. К сожалению, это пока все, что мы имеем. А попали они в итоге в пункт назначения или нет, мы не знаем. Также нам неизвестно, имеют ли они какое-либо отношение к разыскиваемой нами колонне Смоленского отдела Главювелирторга.