Черное солнце

– А я молчу, только тебе и рассказал секрет этот. Не чужой ты мне все ж человек. Ты, правда, тоже у большевиков, видать, большой шишкой стал. Гляди-ка: старший инкассатор Смоленского отдела Главювелирторга. Поди, много золотишка через твои руки прошло?

– Золотишка-то много, только не моего, а народного, – каждое слово давалось ему с большим трудом.

– Не смеши меня, Иван, откуда у русского народа золото? Все это наше, кровное, большевиками у нас с тобой отнятое. Впрочем, хватит о прошлом. У меня к тебе всего один вопрос. Вот это тебе знакомо? – Шварц наклонился к Ивану совсем близко, развернул кусок ткани и показал лежащий на ней продолговатый предмет.

Солнечные блики, отражаясь от золотой поверхности предмета, запрыгали у старшего инкассатора перед глазами. По спине ручьями потек пот. На протянутом инкассатору куске ткани лежал слиток золота из смоленского банка.

– Нет, – только и смог он выдавить из себя.

– Странно, такие огромные ценности вывозятся из банка, а старший инкассатор ни сном ни духом? А с чего бы это ты тогда из полуторки тачанку с пулеметом смастерил, как в старые добрые времена, да не к линии фронта пробивался, а вовсе даже наоборот – на запад? Молчишь? Ну ничего, сейчас я тебя разговорю. – Шварц повернулся к солдатам: – Приведите ко мне его девку.

С трудом разлепив глаза, инкассатор вдруг увидел собственную дочь. Бандиты крепко держали ее за руки. Спутанные белокурые волосы полностью закрывали лицо девушки, голова бессильно свесилась в сторону. Порванный сарафан бесстыдно открывал девичью грудь со следами кровоподтеков, по обнаженным стройным босым ногам тоненькой струйкой сбегала на землю кровь, смешиваясь с серой пылью на дороге.

– Извини, – ухмыльнулся Шварц, – я смотрю, мои казаки уже успели позабавиться немного. Вообще-то, – бандит, играя маузером, подошел к девушке и, подняв ее лицо за подбородок, стволом пистолета убрал волосы, – я их понимаю, уж больно хороша, чертовка. Но теперь, сам понимаешь, жизнь дочери в твоих руках. Показываешь мне место, где вы спрятали золото, и я отпускаю вас обоих на все четыре стороны. Надеюсь, ты не допустишь, чтобы твою дочь мои орлы по кругу пустили? Думаю, долго она этого развлечения не выдержит. Ну, как тебе мое предложение?

Инкассатор поднял глаза. Посмотрел внимательно на дочь, как бы запоминая навсегда, собрал последние силы и бросился на Шварца. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как три тяжелые пули из белогвардейского маузера разорвали ему грудь, и он, споткнувшись на бегу, упал на пыльную дорогу, к ногам своей дочери. Сквозь пелену, застилающую глаза, Иван Тимофеевич успел угасающим взглядом умирающего различить лицо человека в немецкой фуражке с высокой тульей, склонившегося над ним. Это был капитан Пустовалов.

Смоленская область, наши дни