Черное солнце

– Идея провести столь необычный захват, конечно, принадлежала нашей несравненной Наталье Ростовой? – Генерал сидел на открытой веранде, вольготно развалившись в плетеном кресле, всем своим видом напоминая сытого кота над миской свежей деревенской сметаны, наваленной щедро, с верхом. Рассматривая на свет рубиновое вино, налитое в пузатый хрустальный бокал, он довольно щурился от солнца и всем своим видом излучал самодовольство. – Ликвидация проведена блестяще, слов нет.

Вокруг шумели высоченные корабельные сосны, не умолкал щебет птиц, жужжали пчелы. Для полной идиллии не хватало, пожалуй, только плеска крупной рыбы в пруду. Ну и еще, может быть, обещанных мной Суходольскому полковничьих погон. Хотя нет – пруд, оказывается, имелся. Небольшой такой, соток в шесть примерно, – прикинула я между делом. Но, несмотря на кажущуюся добродушность генерала, что-то в его поведении настораживало и не давало мне покоя.

– Впрочем, вас, если останутся вопросы, я выслушаю потом, а сейчас, с вашего позволения, я зачитаю справку наших аналитиков. Поскольку, как я понимаю, у вас накопилось множество вопросов, оставшихся за рамками, еще раз оговорюсь, блестяще проведенной вами операции. – Генерал пригубил вино и, поставив на плетеный столик бокал, с явным удовольствием раскурил сигару: – Итак, в июле 1941 года, как вы знаете, обстановка на Западном фронте складывалась явно не в пользу Красной армии. Особенно на Смоленском направлении. Не будем углубляться в детали, но именно в тот момент в голове самого «страшного» наркома родилась поистине гениальная идея. Поскольку перед Смоленском по большому счету наших войск было явно недостаточно, чтобы организовать серьезную оборону города, да и, учитывая изученную уже к тому времени тактику немцев, было понятно: мощным броском обойдя все оборонительные укрепления Смоленска, враг неминуемо устремится прямиком к Москве. Не буду загружать вас ненужными деталями, но цель в Кремле в те дни была только одна – любой ценой остановить врага. И вот в голове Лаврентия Павловича родилась идея – используя все многообразие доступных ему в то время средств, от радиоигр до прочих агентурных приемов, провернуть хитроумную операцию под кодовым названием «Смоленский капкан». Берия, преследуя, впрочем, хоть и косвенно, как вскоре выяснилось, собственные интересы, предложил забросить немцам информацию об оставшихся в Смоленске ценностях. Причем таких, по сравнению с которыми меркла даже пресловутая Янтарная комната. А именно – часть золотого обоза Наполеона Бонапарта, найденная в июне 1941 года да так и остававшаяся до последнего момента в Государственном банке Смоленска.

– С тем, что клад под Смоленском был найден, я согласна. В архивах есть несколько упоминаний об этом. Я вам докладывала. Но вы сказали: часть золотого обоза, остававшаяся в Смоленске. Вы не оговорились? – я встрепенулась. – Ведь в найденных нами в «захоронке» ящиках никаких ценностей не было.

– Нет, Ростова, я не оговорился. И что у вас за скверная привычка – все время лезть, что называется, поперек батьки в пекло? Немного терпения, и чуть позже вы все поймете, – с нажимом проговорил генерал.

– Рискованная операция, а при успешном исходе не так уж много плюсов, – почесав вихрастый затылок, включил наконец свой аналитический ум Суходольский.

– Полностью с вами согласен. Однако вы не в курсе, что начиная с 1919 года у нашего наркома внутренних дел товарища Берии имелся личный заклятый враг, перед страстным желанием смерти которому для Лаврентия Павловича меркло буквально все. – Генерал раскрыл толстую папку, до этого мирно покоящуюся у него на столе.

– Прямо тайны Мадридского двора, – усмехнулась я.

– Ростова, – укоризненно покачал головой генералку каждого человека есть свои большие или маленькие слабости. Так вот, разобраться в них и есть для нашего брата, оперативника, высший пилотаж, сродни запаху свежей крови. Без этого ничего не получится. Вы понимаете, о чем я?

– Я все понимаю, товарищ генерал. Вы хотите сказать, что личные мотивы для человека, так или иначе, все равно играют главенствующую роль? То есть мы можем без конца твердить себе и окружающим о высоком чувстве долга, любви к Родине и тому подобным вещам… А на самом деле все равно в каждой отдельно взятой человеческой истории лежит сугубо личный побудительный мотив. И не важно, что это – власть, деньги, любовь или месть. Я правильно вас поняла, товарищ генерал?