Черное солнце

Попытавшись исправить положение, я метнулась в сторону. Крутанувшись волчком и сильно оттолкнувшись от воды ластами, я хотела развернуться и встретить опасность лицом, но не успела. Острая боль внезапно пронзила мне правую руку. Я мельком посмотрела на широкий разрез своего гидрокостюма, откуда густым облаком уже поднималась темная кровь. Голова тут же стала ватной, боль в руке утихла, и я все-таки попыталась увернуться от блеснувшего рядом с моим лицом хищного жала ножа. Мне удалось сместиться чуть в сторону и пропустить мимо себя, как мне показалось, огромную тень, которая в вихре воздушных пузырей стремительно проплыла надо мной, потом неожиданно замерла и, слабо покачивая ластами, стала медленно опускаться на дно. Зажав здоровой рукой рану, я подняла глаза и увидела над собой неясные переплетенные силуэты, среди которых мелькали ярко-оранжевые ласты Суходольского. Чувствуя от потери крови сильное головокружение, я стала медленно подниматься на поверхность. Справа от меня разворачивался скоротечный подводный бой. Гидрокостюм Суходольского я разглядела теперь метрах в десяти от нападавших. Михаил, помня главное правило боевого пловца – не подставлять врагу спину, развернулся и успел произвести несколько выстрелов практически в упор. Пенные следы острых металлических игл калибра 4,5 мм, так называемых «гвоздей», прошли сквозь плотную толщу воды и прямо на моих глазах прошили двух неизвестных. Их тела на мгновение замерли и, медленно покачиваясь и оставляя за собой целые облака смеси воздушных пузырей, быстро разраставшихся бурых клубов крови, через несколько минут полностью исчезли на дне меж нагромождения камней.

Всплыв на поверхность, я уцепилась здоровой рукой за борт лодки. И, уже чувствуя, что теряю сознание, увидела показавшуюся из толщи воды сначала руку Суходольского с зажатым в ней специальным подводным пистолетом СПП-1, а затем и его самого в бурлящем круговороте воды. Метрах в ста правее мерно покачивался на волнах синий катер нападавших. Мишка помог мне забраться на борт, а сам, быстро скинув снаряжение и гидрокостюм, в одних плавках прыгнул в воду и стремительными гребками стал приближаться к катеру неприятеля. Через несколько минут я увидела, как Мишка ловко взобрался на борт и показал мне пальцами «два нуля», что значило, что на катере пусто и никакой опасности нет. Вернулся он довольно быстро, волоча за собой по воде плотный полиэтиленовый пакет с находками.

Рана, нанесенная мне одним из нападавших, оказалась при ближайшем рассмотрении всего лишь неглубокой царапиной, главную опасность которой представляла большая кровопотеря, вполне естественная на глубине под влиянием высокого давления. Суходольский, бегло осмотрев мою руку и укоризненно заметив, что нужно было надеть гидрокостюм, усиленный кевларом, оказал мне первую помощь. Едва он закончил накладывать давящую повязку, кровь чудесным образом остановилась. Пока я полулежала в лодке с видом мученицы, Мишка завел мотор, и через сорок минут мы были на берегу. Добравшись до хутора, я первым делом отправилась на кухню и, сварганив себе большую кружку крепкого сладкого чая, щедро приправленного вкуснейшим рижским бальзамом, завалилась на широкую тахту. Потягивая чай, я с наслаждением прислушивалась к собственным ощущениям и бездумно щелкала пультом от телевизора.

Суходольский же, доложив генералу по спутниковому телефону обстановку, прошел в душ и, вернувшись уже завернутым в огромное полотенце и с фужером коньяка в руке, с недовольным видом уселся рядом.

– Ну, как там наш Тарасов? Бушует? – поинтересовалась я.

– Собирайся, – Мишка, проигнорировав мой недоуменный взгляд, выразительно посмотрел на часы, – через два часа у тебя самолет до Таллина.

– Это что, шутка?

– Какие тут шутки! Сегодня ночью Тарасов ждет тебя в Москве. Насколько я понял, «дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону», – страшно фальшивя, попытался пропеть Мишка и решительно отставил в сторону фужер с коньяком. – Полетишь на Север, там труп какой-то интересный нашли.

– Какой еще труп? А как же…

– Пришлют вместо тебя кого-нибудь. Ты ведь теперь у нас раненая. Куда тебе нырять с такой рукой?

– Да какая такая рана? Царапина – курам на смех, – отмахнулась я.

– Все. Вставай, а то опоздаем.