Черное Солнце

Она несколько часов просидела на скамейке, наблюдая, как солнце движется по комнате. Она уже поняла, что гамбит по восстановлению власти Жреца Солнца действительно провалился, да и вдобавок она каким-то образом сделала все только хуже. «Возможно, ты недостаточно сильно этого хотела, Нара, – подумала она. – Или, возможно, причины, по которым ты хотела, были слишком дурны». Но это слишком походило на ложь. Ее мотивы были чисты. Она думала о том, как взрастить жречество, как поднять народ Товы. А в итоге все обернулось только хуже. Звучат разговоры о возмездии Черному Ворону, охране Беркута позволено войти в священную башню.

– Это путь разрушения, – прошептала она самой себе. Жрецы уже проходили этот путь раньше и разрушили бесчисленное количество жизней. Возможно, Аба, Хайсан и даже Иктан не видели, что удар, нанесенный по Черным Воронам, причинит вред не только клану и городу, но и им самим.

Но она-то видела. Она много лет жила бок о бок с Кьютуэ, стала его ученицей и наперсницей. Она знала, что от смерти приходит только смерть. Но что она могла сделать, чтобы остановить все это? Она была заперта в этой проклятой комнате безо всякой возможности получить помощь извне.

Разве только…

На то, чтобы решиться, ей потребовался целый день, но как только она отважилась, получить все, что нужно, оказалось не так уж и трудно. Большинство необходимых вещей уже было в ее комнате. Теплая одежда – толстые легинсы из хлопчатобумажной ткани и громоздкая бесформенная куртка с тяжелым капюшоном, прикрывающим голову и затеняющим лицо, плетеный пояс, который в размотанном виде в случае крайней необходимости заменит веревку, старый кинжал для еды, который вполне мог пригодиться в качестве оружия, и ботинки для лазанья по скалам, сделанные из овечьей кожи и пошитые так, чтобы облегать каждый палец по отдельности, – редкая и дорогая вещь, обычно используемая тцийо для штурма стены. Когда-то ей подарил их Иктан – в качестве шутки, понятной лишь им двоим, как намек о детстве, которое она провела, карабкаясь на устрашающие утесы Утробы. Правда, до этого дня ей не пришлось ими воспользоваться.

На миг Наранпа почувствовала укол вины за то, что использует их в первый раз лишь для того, чтобы бросить вызов бывшему другу, но сейчас она не видела другого выхода.

Она перебинтовала грудь, чтоб та была незаметна, и завязала волосы в пучок, дождалась, когда небо окончательно потемнело, а луна еще не осветила восточное плоскогорье, и подошла к окну. В детстве она любила карабкаться по утесам Утробы, разыскивая вместе с братьями туннели и потайные ходы. Благо у нее это хорошо получалось – такой она была маленькой, легкой и бесстрашной. Да и наставления братьев она помнила и сейчас: просчитывай свой маршрут, не забудь о ступнях, держи руки прямыми и ноги согнутыми. Так что сейчас она повторяла их про себя и надеялась, что старики говорят правду: научись карабкаться, и ты никогда этого не забудешь.

Она высунулась в окно, все чувства обострились от холода. Ночь была тиха и морозна. В воздухе чувствовался запах снега, и Наранпа знала, что на рассвете, превращая камни под ногами в гладкий лед, вновь начнется метель.

Встав на цыпочки, она балансировала на узком выступе, цепляясь пальцами за грубый камень. Единственным светом, озаряющим дорогу, был блеск смоляной лампы, оставленной гореть в комнате. Этого было явно недостаточно – большую часть дороги придется карабкаться в темноте.

Осторожно проведя рукой по шершавому камню стены, невысоко над головой она нашла нишу, за которую можно было ухватиться, просунула пальцы внутрь и подтащила себя наружу и вверх, выискивая место, куда можно встать. Затем подтянулась снова и снова, поднявшись вверх на несколько размахов рук, прежде чем изменить направление движения и начать медленно спускаться по стене. Теперь она была снаружи, на открытом воздухе, и все ее тело гудело от возбуждения, а пульс громко отдавался в ушах. Она двигалась медленно и методично, совсем не так, как раньше, когда бесстрашно покоряла утесы Утробы. Но она все-таки двигалась, и эта мысль заставила ее мрачно улыбнуться, когда Наранпа карабкалась мимо ряда узких окон на третьем этаже. Осталось пройти всего два этажа, сказала она себе. Ничего особенного для отродья Утробы.

Ветер трепал ее одежду и волосы – легкое, но в то же время настойчивое напоминание о том, что упасть сейчас означало бы как минимум переломать все кости или погибнуть, если совсем уж не повезет. Впрочем, невезучей она не была, так что вскоре ее ноги коснулись твердой земли.