Черное солнце (СИ)

— Не надо плакать, моя маленькая буря, — я вздрогнула от его слов. Так меня называл только Эстебан. Когда-то давно. В другой жизни. — Не стоит лить слез по былому, иначе не останется сил смотреть вперед. А впереди у нас долгое и нелегкое путешествие.

— Ты знаешь, что возможно мы не вернемся домой? — в полголоса спросила я.

Свет свечи подрагивал, мерцал желтыми отблесками на лице Первого клинка Дома Кустодес.

— Значит, пойдем по тому пути, что для вас приготовила жизнь. А я всегда буду рядом с вами. Ну а если что, София меня всегда подлечит, — весело подмигнул Ян. — Хотя я не очень доверяю всем этим ее «штукам».

— Ты… знаешь?

Мужчина кивнул.

— Я сначала не поверил. Подумал, крови много потерял, вот и мерещится… всякое. Но в моменты, когда я проваливался обратно в реальность, балансируя на грани забытия, она мне что-то поведала о том, что ты и твоя подруга Набелит носители… — он запнулся, словно бы слова не хотели срываться с губ. — Магического дара. И из-за этого за вами теперь охота.

Я кивнула, вновь чувствуя за собой вину.

— В общем, я до конца и не понял ничего, так что надеюсь, потом мне расскажешь все. Без утайки. Договорились?

— Договорились, — кивнула я.

Ян широко улыбнулся.

— А теперь, сможешь найти что-то перекусить? Кажется, я просто умираю с голоду.

— Конечно! — я суетливо подскочила с поскрипывающего стула. — Там у тавернщика должно было с вечера остаться копченое мясо, сейчас принесу.

— Спасибо, сеньорита.

Я, чувствуя легкость и даже небольшой душевный подъем, выскочила в коридор. Но перед тем, как закрыть дверь, в самый последний момент я увидела, как рука Яна тянется к лежащей на столике подле кровати, вместе с остальными его вещами, курительной трубке.

Следующие два дня прошли в томительном ожидании. Яну становилось лучше, однако раны, только-только затянувшиеся свежей корочкой, норовили снова открыться. А когда Хан попытался в тайне ото всех подняться с кровати, косой порез на груди начал сильно кровоточить, и старый воин с грохотом рухнул на пол, перепугав нас всех.

София запретила ему даже шевелиться и долго негодующе ворчала себе под нос, пока окутанные зеленым свечением пальцы пробегались по израненному телу. Раны нехотя затягивались прямо на глазах, будто бы по мановении швеи, ловко управляющейся с невидимой иглой, но даже такая мелочь расходовала у Софии все ее силы. Она, изнеможденная, оседала на стуле, вытирая пот со лба, и каждый раз казалось все более и более утомленной.

— Твои выходки доконают меня, Максимилиан, — ворчала она, тяжело дыша.

Каталина вернулась следующим же утром. Я не стала расспрашивать ее, где она провела ночь, потому что не хотела слышать ответ. Однако она заверила, что письмо передала тем же днем, на что получила отрешенный кивок, и тут же скрылась где-то на втором этаже, где располагались наши комнаты.

Итак, обратный отсчет пошел. Завтра днем, в назначенное время все решится — либо я заручусь помощью, либо придется полагаться на план Йаны и Кригера, каким бы он ни был. Безделие утомляло, отчего время патокой тянулось, превращая минуты часы, а часы в дни. Ни с кем не хотелось говорить, думать тоже было страшно, потому что мрачные мысли то и дело вплетались в рассудок, норовя утопить его в отчаянии и безысходности. Большую часть времени я сидела в одиночестве у очага на первом этаже, где обычно, кроме меня и хозяина заведения, никого не было.

Единственное, о чем я думала, это о предстоящем разговоре. Я узнала у тавернщика, что неподалеку есть красная улица, «Кошачья аллея», которую было видно даже из окна второго этажа. От безысходности именно это место я и назначила для встречи. Было жутко неловко, но ничего другого в этом районе я не знала.

Трактирщик, старый подслеповатый арраканец, приходился и барменом, и официантом, и прислугой, и поваром. Говорил он на аквилантисе сносно, хотя больше удивляло, как за годы его проживания в Столице, он так не смог толком выучить язык.

— Мы жить здесь семья, — рассказывал он скрипучим голосом, протирая безнадежно пожелтевшее стекло давно треснутого стакана. — Сыны работать, дочи работать, жена и я дом следить, кормить их, помогать их. Они содержать.

— И где же ваши родные, — поинтересовалась я скорее из жалости к старику, чем из любопытства. Тот явно страдал от одиночества, и был горазд потрепать языком даже с такой собеседницей, как я.

— Дочери давно остаться на красный улица. Сыны погибать на стройка. Жена умереть много-много зим назад от болезнь, — мутные покрытые бельмом слезившиеся глаза блестели. — Старые Боги забрать у меня всех…

— Разве вам не заплатили компенсацию? За несчастный случай с работниками.

Он посмотрел по сторонам, будто бы рядом был кто-то кроме нас, кто мог подслушать.

— Мы сюда прибыть нелегальными, — громко прошептал он, делясь своей «страшной» тайной. — Нас сюда Чонджи-сяоше сослать за долги. И так и забыть про нас. А я выживать, делать ночлежка из наш дом, помогать за деньга доживать свои дни. Боги и меня забрать уже скоро…