Черное солнце (СИ)

Тело содрогнулось, но на этот раз не от страха — от переполняющего гнева и стыда. Последняя соломинка, которая могла сдерживать непомерную гордыню Вибера, с треском сломалась. Я осознала, насколько изначально было эфемерным наше соглашение, которое, почему-то Александер все равно соблюдал. Зачем же тогда, если с самого начала мое слово ничего не стоило? Что двигало им, когда он пытался уберечь меня от истинной сущности брата? Зачем предупреждал меня об опасности и почему не сдал нас гвардейцам, когда мы были прямо у них под носом? Ведь это тоже измена, грозящая Трибуналом…

— Помнишь, как ты заставила меня прилюдно переступить через свою гордость? Унизиться перед какой-то девкой прямо на глазах своих подчиненных? — услышала я негромкий шелест над своим ухом. — Сможешь поступить так же? Заметь, насколько я великодушен. Тут только ты и я. Интересно, что ты можешь мне предложить? Деньги своей семьи? Может быть, какой-нибудь титул от твоего отца? Или какую иную награду? Чего стоит твоя жизнь?..

Он так и не закончил свой монолог. Взяв капитана за грудки сюртука, я резко притянула его к себе. Не взирая на страх, не взирая на отвращение. Порыв злобы, кипящей в душе до этого момента, оставил все это позади, заставил забыть о последствиях.

Я чувствовала все — его теплое дыхание, его оторопь, его губы, холодные, обветренные, но мягкие. Странное чувство. Каталина столько рассказывала о том, как это романтично, о том, как в животе словно бабочки порхают, и как голова идет кругом. Сколько я читала об этом в книгах, как о нечто возвышенном и блаженном. Но ничего этого не было. Что ж, видимо, все это предназначалось кому угодно, но только не мне.

Иронично. Никаких чувств, кроме брезгливости и желания провалиться сквозь землю. Вместо бабочек — тугой узел отрешенного страха и отчаяния. Слезы текли по лицу, отчего на губах добавлялась соленая горечь. Уж точно не таким мне представлялся первый поцелуй.

Я не знала, сколько это продлилось. Может, то был короткий миг, а, может, мы простояли под снегопадом и час. Время крутилось, сжималось подобно спирали, заставляя все вокруг нас исчезнуть в блеклом бесцветном потоке. Я все ждала, что вот-вот Вибер оттолкнет меня, отстранится, попытается сделать больно, но этого так и не произошло.

Целовалась я наверняка ужасно, но любопытно было ощущать изменения, чувствовать, как постепенно Александер терял контроль. Как замешательство капитана, явно не ожидавшего такого шага с моей стороны, сменяется робостью. Как его скованность постепенно отступает, давая волю порыву, вожделению, стремлению заполучить желаемое. Губы жадно впивались в мои, отвечая на поцелуй. Руки мягко коснулись моих плечей, чуть стиснули их, не желая отпускать, притягивая ближе.

Как же, оказывается, это приятно — чувствовать власть над человеком. Интересно, испытывает ли то же самое Каталина, когда вертит мужчинами, как ей угодно? Наверное. Вот только отвращение к себе мне, в отличие от нее, тяжело перебороть.

В момент, когда поцелуй стал требовательным, настойчивым, я легко отстранилась от него, глядя прямо в растерянное лицо. Снег укрывал наши плечи и руки, пеплом покрывал головы.

— Ты же этого хотел? — гневным шепотом спросила я.

Он всматривался в меня, пытаясь прочитать, как делал всегда до этого. Но не мог.

— Этого? — повторила я с обжигающей губы жесткостью. — Чтобы я унижалась перед тобой? Чтобы умоляла тебя о помощи? Чтобы ты наслаждался тем, насколько низко я готова пасть ради этого?

— Нет, — негромко сказал Вибер.

Я все еще чувствовала, как колотится его сердце.

— Что, такая плата недостаточно тешит твое самолюбие?

— Я… Нет, — вновь повторил он, все еще глядя на меня с искренним непониманием, недоверием. — Зачем?

Внутри все сжалось от этого вопроса. Такого простого, но такого же простого ответа на него у меня не было. Внутри что-то щелкнуло. Замок открылся, выплескивая наружу все то, что я неделями, месяцами, годами копила в себе. Все то, о чем я запрещала себе думать, что сдерживала и что отрицала. Все то, что было мной на самом деле.

— Потому что ты добился своего, — голос дрогнул. — Ты был прав — я укрывалась под «маской благочестия» так долго, что поверила, что это и есть мое лицо. Верила, что должна быть такой. Как и поверила в то, что в тебе осталось что-то хорошее. Вот только истинная моя личина далека от робкой девицы. Я готова пойти на все, чтобы добиться желаемого.

Руки стиснули плечи сильнее, почти что ногтями впиваясь в одежду, но я игнорировала боль. Внезапная догадка осенила меня, расставила все на свои места, как потерянная деталь сложной головоломки.

— Возможно, мы с тобой слишком похожи, — процедила я, смотря прямо в серые глаза. — Потому и хочешь сломать меня так же, как когда-то сломали тебя.