Черное Солнце. За что убивают Учителей (том I)

Яниэр молчал, давая возможность в полной мере насладиться умиротворяющими, убаюкивающими звуками природы. А может, попросту растерял все загодя приготовленные слова и мог только бросать краткие взгляды, — изредка, оставаясь в границах учтивости. Вспоминая, как был потрясен волчонок, впервые увидев его после удавшегося ритуала, Элирий склонялся к последнему. Надо сказать, ему и самому было непривычно видеть Яниэра в белых одеждах, а не в красных: мысль о том, что красный цвет запрещен, всё так же претила Совершенному.

— Приветствую Учителя в храме Лунного Солнца, — наконец-то придя в себя, с почтением произнес Яниэр на Высшей речи ли-ан. Отражение звездного света дрожало на бледных волосах, словно иней. — Да продлятся дни Красного Феникса Лианора, священной державы Первородных, повелителей людей.

Чуть грассирующий голос Первого ученика был привычно прохладен и лишен оттенков эмоций… или же казался бесцветным по сравнению с природной выразительностью голоса Первородного. Однако мелодичность древнего языка ли-ан, запрещенного и вышедшего из употребления даже при дворе Бенну, и самому равнодушному голосу придавала любезность или даже ласковость.

В ответ на приветствие Элирий чуть наклонил голову, размышляя о своем. И как только волчонок допустил случиться этому рандеву, выпустил из тисков постоянного напряженного внимания? Он что-то задумал? Или понял, что надоел, и благоразумно решил не досаждать ещё больше и не набивать оскомину.

— Учитель предпочитает шафрановый чай, — тем временем виновато улыбнулся Яниэр, жестом приглашая его к столу, — но белый чай с хризантемой всегда успокаивал вашу светлость. Я взял на себя смелость предположить, что он лучше подойдет к сегодняшним сладостям.

В руках Белого жреца появилась крохотная круглая чашечка без ручки. Элирий догадался, что в ней — горьковатый настой, который следует пить малыми порциями и более ни с чем не смешивать. Прежде он частенько пил этот желтовато-зеленый, почти прозрачный восточный напиток. Древние утверждали, что он снимает усталость и продлевает жизнь — конечно, тем, у кого она не бесконечна.

Да, сам он любил шафрановый чай. А вот его Второй ученик отличался экзотическими, порой дикими вкусами. В памяти Элирия вдруг всплыло, что кочевники Великих степей для пущей питательности добавляли в чай топлёное масло и жирное кобылье молоко. С годами, проведенными в Ром-Белиате, Второй ученик сильно изменился, но так и не захотел избавиться от варварской привычки. В те времена все они подсмеивались над упрямцем и даже смотрели с отвращением, а сейчас Элирий подумал, что, возможно, этот молочный напиток оставался последней сердечной связью волчонка с покинутой родиной. Болезненной, пронзительной связью.

— Не ожидал, что ты помнишь это, — Совершенный взял в руки чашу. Высушенные и выдержанные в меде целебные цветы медленно раскрывались в горячей воде, шевеля лепестками, как морские звезды.

— Как можно позабыть? — искренне удивился Яниэр. — Кто хотя бы день был Учителем, тот останется в сердце на всю жизнь. А мессир был моим Учителем целых тридцать лет, с самого раннего детства.

— Не так уж и долго, если посудить, сколько лет я им не был, — сдержанно заметил Красный Феникс. Первый ученик откровенно наслаждался красивыми переливами голоса Первородного, не замечая легких оттенков и полутонов, которые прежде заставили бы насторожиться. Вероятно, радость от встречи была слишком велика или северянин, будучи полновластным хозяином в своем краю, успел отвыкнуть обращать внимание на подобные крохотные нюансы. — И что же сегодня на десерт?

— Любимое лакомство мессира, — с готовностью отозвался Яниэр. Прохладный голос звучал серебряной флейтой, размеренными и долгими переливами. — Мы до сих пор храним его рецепт в секрете.

Элирий выжидательно приподнял бровь, глядя на чашечку душистого плодового конфитюра, аккуратно придвинутую к нему учеником. Ах да. Секретная зеленая сладость — конфитюр из крыжовника. Из ягод старательно вынимали все косточки и вымачивали в отваре молодых листьев сливы, — так оставался нетронутым яркий изумрудный цвет. Отрада и для глаз, и для языка… Рот заволокло мягкой сладостью.

— А этот мармелад сделан по новому рецепту, — благожелательно сообщил северянин, указывая на еще одну изящную вазочку в форме лепестка дикой яблони. — Попробуйте, ваша светлость.

Но этим вечером мессир Элирий Лестер Лар, слывший самым искушенным гурманом своего времени, был вовсе не в настроении беззаботно вкушать изысканные лакомства, а потому нетерпеливо перевел разговор в другое русло:

— Как всё это трогательно, — холодно протянул он, демонстративно положив тонкую серебряную ложечку обратно на салфетку. — Яниэр, душа моя, есть ли что-то, о чем ты хотел бы поведать мне?

Хозяин цитадели Белых Лун отрицательно покачал головой, а ясный взор его как будто заострился и заледенел.

— Рассказами о минувшем я опасаюсь принести непокой вашей душе, — не сразу отозвался Белый жрец. — Уже очень скоро память мессира восстановится сама собой под влиянием силы крови. Нужно лишь подождать немного…