Черное воскресенье

В Бейруте Мухаммад Фазиль заходил на телеграф каждый час, справляться, нет ли ему телеграммы. Поначалу он думал, что телеграмма Хассана с Азор просто задержалась. Раньше телеграммы всегда приходили к полудню. За то время, что дряхлый сухогруз двигался все дальше на запад, Фазиль получил уже три известия: из Бенгази, Туниса и Лиссабона. Текст всегда был разный, но означали телеграммы одно: взрывчатка в порядке. В той, которую он ждал теперь, должно было сообщаться: «Матери сегодня гораздо лучше», подпись — «Хосе». В шесть вечера, так и не получив телеграммы, Фазиль отправился в аэропорт. У него с собой были документы на имя фотографа-алжирца и фотокамера для скоростной съемки. Камера была выпотрошена, в ней теперь помещался револьвер «магнум-357». На всякий случай Фазиль заказал билет на самолет еще две недели назад. В Понта-Дельгада он должен быть завтра, в четыре часа дня.

Капитан Лармозо сменил своего первого помощника у штурвала, когда ранним утром 2 ноября «Летиция» огибала скалистые берега Санта-Марии. Капитан обошел остров с юго-запада и повернул на север, к Сан-Мигелю, чтобы зайти в порт Понта-Дельгада.

В свете зимнего солнца этот португальский город радовал глаз своими белыми, крытыми красной черепицей домами. Вечнозеленые деревья вокруг домов тянулись вверх — они были почти той же высоты, что и колокольня. За городом плавно вздымались горные склоны, на них лоскутным одеялом раскинулись поля.

В порту у причала, когда команда освободила судно от партии малой сельскохозяйственной техники и грузовая марка «Летиции» поднялась над водой, на корабль было страшно смотреть — так оброс его корпус ракушками. Но вот на борт доставили ящики с минералкой, и «Летиция» снова опустилась по ватерлинию в портовые воды.

Лармозо нисколько не беспокоился: разгрузка и погрузка будут проводиться только в кормовом трюме. Небольшой, запертый на замок отсек носового трюма никто не потревожит.

Большая часть работы была закончена на следующий день еще до наступления вечера, и Лармозо отпустил команду на берег. Казначей выдал матросам деньги, но немного — только чтобы каждому хватило провести время в баре и у девочек.

Команда заторопилась прочь по набережной в предвкушении веселого вечера, матрос, опередивший всех, не успел даже толком стереть с шеи мыльную пену после бритья. В спешке никто не заметил худощавого человека у колонны портика «Банко насиональ ультрамарино». Он явно пытался сосчитать, сколько матросов сошло на берег, пока они гурьбой валили мимо него.

На корабле воцарилась тишина, слышны были лишь шаги капитана Лармозо: он спускался в мастерскую — небольшой отсек при машинном отделении, тускло освещенный забранной в проволочную сетку лампочкой. Порывшись в куче железного хлама, он отыскал среди старых деталей шатун с цапфой, валявшийся здесь с весны, когда у «Летиции» заклинило двигатель на Тобрукском рейде. Шатун походил на огромную железную кость, когда Лармозо поднял его в руках, прикидывая вес. Уверившись, что его веса хватит, чтобы увлечь тело Хассана в глубины вод, на самое дно Атлантического океана, капитан оттащил шатун на корму и запер там в рундуке вместе с мотком веревки.

Затем он отправился в камбуз, взял из запасов кока большой парусиновый мешок для мусора и направился через пустую кают-компанию к трапу. Перебросив мешок через плечо, словно мексиканскую шаль, он шел, насвистывая сквозь зубы, и звук его тяжелых шагов громким эхом отдавался в тиши коридора. Вдруг позади себя он расслышал какой-то шум. Лармозо замер, прислушиваясь. Может, это просто старик вахтенный ходит там, на верхней палубе. Из кают-компании, через люк, Лармозо выбрался к трапу и стал спускаться вниз по железным ступеням на уровень носового трюма. Однако входить в трюм не стал. Вместо этого он грохнул крышкой люка и отошел назад. Прислонившись к переборке у подножия трапа, он смотрел вверх, пытаясь разглядеть, что делается там, у верхнего люка, в самом устье железной лестничной шахты, на дне которой он сейчас стоял. Облегченный пятизарядный эруэйт системы «смит-и-вессон» в его огромной руке выглядел словно детский леденцовый пистолет.

Лармозо стоял и смотрел, и вот вверху откинулась крышка люка, и в проеме показалась маленькая аккуратная голова Мухаммада Фазиля. Он двигался медленно и осторожно, словно змея на охоте.

Лармозо выстрелил, оглушительный грохот заполнил лестничную шахту, отдаваясь от железных стен. Пуля с визгом отскочила от стального поручня. Лармозо нырнул в люк трюма и захлопнул за собой крышку. Он ждал в темноте, обливаясь потом, и отвратительный запах его тела смешивался с запахом ржавчины и застывшей смазки.