Черное воскресенье

Звук шагов на ступенях трапа был размеренным и спокойным. Лармозо понимал, что Фазиль спускается, держась за поручень одной рукой, сжимая в другой оружие. И конечно, держит под прицелом крышку люка. Лармозо протиснулся за контейнер, метрах в четырех от единственного входа в трюм. Время работало на него. Кто-нибудь из матросов так или иначе скоро приволочется на судно. Надо придумать, что бы такое предложить Фазилю, как выкрутиться. Нет, ничего не выйдет. Осталось еще четыре патрона. Он просто пристрелит Фазиля, когда тот сунется в люк. Решено.

Шаги по трапу на мгновение затихли. Затем грохнул «магнум» Фазиля, и пуля пробила крышку люка, разметав осколки по трюму. Лармозо выстрелил в ответ, но его пуля — 38-го калибра, спешиал, — лишь оставила вмятину на металле. Увидев, что крышка откинулась и в проеме появился темный силуэт, Лармозо продолжал стрелять.

При вспышке последнего выстрела он разглядел, что стрелял в подушку, взятую с дивана в кают-компании. Тогда Лармозо бросился бежать, спотыкаясь в темноте и проклиная все на свете. Он бежал к носовому отсеку.

Он возьмет «вальтер» Хассана и прикончит Фазиля на месте. Огромный и толстый, Лармозо тем не менее двигался довольно легко. К тому же он прекрасно знал планировку трюма. За полминуты он добежал до переборки и, нащупав дверцу, полез за ключом. От вони, ударившей ему в нос, когда он шагнул в отсек, у него перехватило дыхание. Чтобы не выдать себя, он не стал зажигать свет и пополз вперед по палубному настилу в черной как деготь мгле, пытаясь нащупать ноги Хассана и чертыхаясь себе под нос. То и дело он натыкался на контейнеры и ящики, приходилось менять направление, ползти вкруговую. Наконец он нащупал ботинок. Лармозо повел рукой вдоль штанины и вверх по животу, к поясу. «Вальтера» за поясом не было. Он ощупал тело с обеих сторон. Тронул руку повыше локтя, почувствовал, как она шевельнулась, но так и не обнаружил оружия — до тех пор, пока выстрел из «вальтера» не ударил ему прямо в лицо.

Звон в ушах был таким оглушающим, что Фазиль только через несколько минут смог расслышать хриплый шепот из носового отсека:

— Фазиль! Фазиль!

Луч крохотного фонарика прорезал черноту отсека, по железному настилу зацарапали коготки: кто-то поспешил удрать из лужицы света. Фазиль провел лучом по кровавому месиву, что недавно было лицом Лармозо. Капитан лежал на спине, убитый наповал. Фазиль шагнул в отсек.

Опустившись на колени, он взял в ладони изувеченное крысами лицо Али Хассана. Губы раскрылись.

— Фазиль?

— Ты все правильно сделал, Хассан. Я приведу врача.

Фазиль видел — положение безнадежно. Хассану, живот которого вздуло от перитонита, уже ничто не поможет. Но Фазиль вполне мог похитить какого-нибудь врача за полчаса до отплытия «Летиции» и привести его на борт. А потом убить где-нибудь в открытом море, до прихода в Нью-Йорк. Хассан заслуживает и большего. Это было бы только гуманно.

— Хассан, я вернусь через пять минут, принесу аптечку. Я оставлю тебе свет.

В ответ раздался чуть слышный шепот:

— Я выполнил задание?

— Ты все сделал как надо. Отдохни, друг. Сейчас я принесу морфий, а после приведу врача.

Фазиль ощупью пробирался к выходу в черноте трюма, когда позади раздался выстрел «вальтера». Он остановился и на мгновение прижался лбом к холодному металлу корабля.

— Вы все за это заплатите, — прошептал он.

Он обращался к целому народу, к людям, которых в жизни своей никогда не видел.

Старик матрос на якорной вахте все еще не пришел в себя; он так и лежал там, где Фазиль его «обезвредил», с огромной шишкой на затылке. Фазиль оттащил его в кабину первого помощника и уложил на койку. Потом сел и задумался.

Поначалу они планировали, что ящики будут доставлены в Бруклинский порт и получены импортером Бенджамином Музи. Выяснить, связался ли Лармозо с Музи заранее, чтобы с его помощью осуществить этот предательский план, не представлялось возможным. Музи все равно придется обезвредить: он слишком много знает. Таможенникам захочется узнать, куда подевался Лармозо. Посыплются вопросы. Не похоже, чтобы кто-то еще на корабле знал, что находится в ящиках. Ключ от носового отсека вместе со всей свисавшей с кольца связкой так и остался торчать в замке, когда Лармозо подох. Теперь эта связка лежала в кармане у Фазиля. Взрывчатка не должна прибыть в нью-йоркский порт вовсе, это ясно.

Первый помощник, Мустафа Фаузи, оказался человеком вполне разумным и не очень храбрым. Около полуночи, когда Фаузи вернулся на корабль, Фазиль поговорил с ним. Беседа была совсем не долгой. В одной руке Фазиль держал большой черный револьвер, в другой — две тысячи американских долларов. Фазиль осведомился о состоянии здоровья сестры и матушки Фаузи, проживающих в Бейруте, а затем высказал предположение, что их здоровье и благополучие в значительной степени будут зависеть от того, согласится ли Фаузи ему помогать. Фаузи сразу же согласился.

В семь часов вечера по восточному времени[16] в доме Майкла Ландера зазвонил телефон. Майкл работал в гараже и сам взял отводную трубку. Далия размешивала краску в большой жестянке.