Черное знамя

А, понятно, это наверняка от Селезнева, соседа Олега по кабинету, отправленного в командировку — он уже две недели сидит на берегах Влтавы, хлещет пиво и жалуется на тупость местных пропагандистов.

Да, создать в независимой Чехии евразийскую партию подопечным Савицкого из отдела идеологии ПНР удалось еще прошлым летом, вот только сделать ее массовой и эффективной у них не получилось. Месяц назад сам заведующий сектором внешних отношений Николай Устрялов приходил в министерство, просил устроить для зарубежных товарищей нечто вроде «курса молодого бойца» по агитации.

А ведь если наставления потребуются остальным евразийским политическим структурам за границей, то с ума сойдешь всех обучать — Китай, Турция, Сербия, Черногория, Венгрия, Болгария, английские колонии в Азии, Таиланд, на кого там еще не жалеет денег партийный казначей Степан Петрович Ларионов?

— Давайте сюда, — сказал Олег.

Он расписался за получение и забрал прямоугольник разграфленной коричневой бумаги с обычными почтовыми пометками. Несколько раз пробежал глазами текст из двух строк, и невольно хмыкнул — надо же, Селезневу потребовалось «Наследие Чингисхана» и сборник речей Огневского на чешском языке!

И чего он не подумал об этом заранее?

И где вообще добыть такую диковинку, если она существует в природе?..

Хотя можно позвонить Савицкому или лучше тому же Устрялову — они отвечают за распространение евразийских идей за границей, и у них подобная литература должна водиться в хозяйстве. Пускай для скорости отправят по своим каналам или через диппочту, благо Базили, министр иностранных дел, смотрит на такие вещи сквозь пальцы.

— Ответ будете давать прямо сейчас? — спросил курьер, и Олег вспомнил, что он в конторе не один.

— Нет, потом. Завтра.

Сейчас нужно добить статью… кстати, время перевалило за пять, и поймать Устрялова на месте будет трудно, они там, в партийной канцелярии, не засиживаются долго… нужно сделать пометку в расписании на завтра, да с самого утра, чтобы точно не забыть, не закрутиться в вихре обычных дел.

С работой для «Помощника пропагандиста» он справился к шести.

Отдал на печать, и решил, что на сегодня хватит — учитывая, что выезд за город в выходные сорвался, можно появиться дома немного раньше, обрадовать супругу, может быть, купить ее любимых роз по дороге.

Он запер контору, и через пять минут выходил из здания министерства.

На площади Евразии такси не поймать, и это даже к лучшему, можно заглянуть в цветочный магазин, что тут рядом, на улице Единения — цены там ломовые, но зато товар отборный, да и он, откровенно говоря, не стеснен в деньгах.

В магазине Олег провел пятнадцать минут, а вернувшись на улицу, тут же остановил машину с шашечками на борту.

— Мигом довезу, — услышав адрес, сказал таксист, лысый и румяный, с красным носом завзятого выпивохи.

Обещание это водителю выполнить не удалось — Казань продолжали перестраивать, многие улицы были перекрыты, проезд по другим ограничен, и от этого в центре города то и дело возникали заторы.

Но скучать пассажиру таксист не давал, он болтал, не закрывая рта, рассказывал какие-то истории, случаи из жизни, а когда они почти добрались до цели, красноносого понесло на анекдоты.

— Вот что я слышал, только не смейтесь громко, — сказал он, понижая голос до шепота. — Летят в самолете Огневский, Штилер и Хаджиев… Трах-бабах, самолет падает, разбивается. Пассажиры погибли. Вопрос — кто же спасся? Ответ очень простой — русский народ.

И сам вопреки собственному предупреждению заржал так, что задрожали стекла машины.

Олег только головой покачал — либо перед ним дурак, либо исключительно смелый человек, хотя одно не исключает другого. За подобный анекдот с упоминанием вождя и премьер-министра, если о нем донесут в НД или в личный отдел партии, можно запросто загреметь в лагерь на год-другой, а если рассказать такое в кафе или пивной, где слушателей много, то тебя упекут лет на пять.

И правильно — нечего подрывать авторитет лидеров страны в такой ответственный момент!

— А вот еще… — начал таксист, наверняка собираясь рассказать что-то не менее опасное, но Олега спасло то, что они приехали.

Он расплатился и с облегченным вздохом вылез из машины.

Торопливо поднялся по лестнице, открыл дверь.

— Дорогая, я дома! — воскликнул Олег, предвкушая, как жена сейчас выйдет в прихожую, радостно улыбнется при виде цветов, обнимет супруга, поцелует в щеку… эх, жалко, что Кирилл сейчас в Москве, в училище, но ничего, скоро лето, и его отпустят проведать родителей.

Но никто не ответил, в квартире царила тишина, лишь тикали настенные часы в гостиной.

— Дорогая, я дома! — повторил Олег, снимая туфли. — Ты где?

Куда она могла подеваться?

В гости вроде бы не собиралась, если только выскочила в магазин, хотя для этого поздновато.

С букетом в руках он прошел на кухню, и обнаружил, что на столе лежит записка — целый лист писчей бумаги, почерк Анны. Цветы очутились на одной из табуреток, и Олег взял послание.

«Дорогой, я больше не могу так жить. Ты женат не на мне, а на своей работе. Прощай».