Черное знамя

Потом он угодил под суд, немного меньше года провел в тюрьме, и Анна от мужа не отреклась, дождалась его, хотя вполне могла заявить, что ей не нужен какой-то «каторжник», найти себе другого…

Перебрались в Москву, появились деньги, свое жилье, зато работы стало еще больше, Олег забыл, что такое выходные и отпуск. Штилер-Паук поймал Одинцова в свои тенета и сделал из него восьминогого хищника поменьше, засадил в круглосуточном режиме прясть информационную «паутину».

Чин в министерстве, и с этого времени ко всему прочему добавились командировки.

В Киев перед самым воссоединением… на Алтай и в Туркестан, чтобы осветить масштабную программу переселения, освоения пустующих восточных земель… в северный Иран, ставший Закаспийской губернией, где нужно было открыть мировоззренческое управление…

Новый переезд, Олег надеялся, что последний, на этот раз в Казань.

Просторная квартира, большое жалование, интересные дела, которыми приходится заниматься, и цель, грандиозная, великая цель, ради которой ты не жалеешь себя, работаешь на износ!

Ведь не ради денег он делал все это?!

Олег попытался отхлебнуть из бокала, и обнаружил, что тот пуст… не беда, можно налить из бутылки, там осталась еще половина, хотя нет, меньше трети… душу тронуло вялое удивление — и когда он успел столько выпить?

Хмель не ударил в голову, сделал его просто каким-то осоловевшим и отяжелевшим.

«Женат на работе» — надо же такое придумать?

А чего она хотела, чтобы он остался в «Новом времени», продолжил писать бессмысленные статейки?

Да, первое время им жилось бы лучше, но зато потом…

«Товарищество А. С. Суворина» во главе с его сыном разогнали в начале тридцать второго, а саму газету ликвидировали еще через год, к моменту окончания успешной кампании по унификации печати в евразийском духе.

Но даже если бы он сумел приспособиться, перешел бы в другое издание, все равно это было бы не то! Работа ради работы, пустое словотворчество, за которым не стоит вообще ничего, никаких идеалов и сверхзадач — и потратить на это лучшие годы жизни, когда ты молод и полон сил?

Наверняка он сейчас писал бы для нескольких евразийских изданий, для той же «Новой России», что стала толстой, благопристойной и скучной, они обитали бы в Питере… но чувствовал бы он себя настолько нужным и важным, значительной фигурой, человеком, живущим не зря?

Очень маловероятно.

Как она этого не поняла?

Если бы Олегу предложили заново выбрать в тот холодный и сырой майский день, когда он пришел на открытое заседание ПНР — еще раз вступить, или отказаться, уйти с Балтийской улицы без партийного билета в кармане?

Он бы сделал все точно так же.

— Да, — проговорил Олег. — Сейчас я пойду, и все Анне объясню.

В прихожей имеется установленный месяц назад телефон, и такой же должен находиться в квартире у Лисицына. Номера Антона он, правда, не знает, но его всегда можно выяснить, позвонив в губернское управление министерства — там должны быть в курсе, как отыскать своего заместителя начальника по общим вопросам.

Подняться стоило некоторого труда, но он справился с этой задачей.

Но едва доковылял до черного, с золоченым диском аппарата, как тот зазвонил сам.

— Вот проклятье, — пробормотал Олег, а сердце забилось в груди, точно рвущаяся на волю птаха.

Неужели это Анна? Хочет извиниться, сообщить, что вернется?

Дрожащими пальцами он взял холодную, точно изо льда вырезанную трубку:

— Да?

— Привет еще раз, — донесся из аппарата полный самодовольства голос Кирпичникова.

— Привет, — отозвался Олег — нет, это не беглая супруга, а всего лишь начальство, и это значит, скорее всего, что на службе произошла какая-то неприятность, и придется со всех ног мчаться туда.

Неужели взбрыкнуло военное министерство?

— Ты как там, стоишь? — осведомился Кирпичников. — Тогда сядь, чтобы не упасть. Ха-ха. Поздравляю тебя, дорогой друг, ибо с сегодняшнего дня ты у нас коллежский советник. Доволен?

— Ааа… — протянул Олег, открывая и закрывая рот.

Нет, он знал, что документы на представление ушли, но не верил, что их рассмотрят так быстро, и допускал возможность отказа.

Но в этот раз бюрократическая машина сработала на удивление скоро, без обычных проволочек, и он получил шестой класс в табели о рангах, полковника, если по-военному, и тысячника, если мыслить в категориях НД.

— Ты жив там? — в голосе Кирпичникова прозвучала показная тревога.

— Еще как, — ответил Олег, обретая голос. — Хм, это дело надо отпраздновать… Сейчас! Ловлю машину, и выезжаю!

Анна наверняка рассчитывала, что он будет горевать, распустит сопли и слюни?

А вот фиг!

У него есть друзья и коллеги, есть любимая работа, есть ради чего жить на белом свете!

А она еще пожалеет, что ушла, и обязательно вернется!

Под хмурым небом осени. 8

4 октября 1938 г.

Нижний Новгород

Голубов остановился в «Стрелке», расположенной на Верхневолжской набережной, в двух шагах от Кремля и партийного дома. Но Олег узнал об этом, как и том, что темник вызвал его к себе, только добравшись до ГЖУ, так что пришлось съездить фактически туда-обратно.