Черногорцы в России

Популярность его в народе была велика. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов пишет в своих мемуарах, что после Второй Балканской войны восторженные настроения в пользу славян достигли в Петербурге своего апогея. «Уличные и иные демонстрации повторялись ежедневно и относились к великому князю Николаю Николаевичу, зятю короля Черногорского, а также к сербскому и болгарскому посланникам»²³⁸.

В ставке Верховного главнокомандующего в Барановичах во время Первой мировой войны всегда находился Петр Николаевич, считавший своим долгом быть рядом со старшим братом.

Анастасия Николаевна в это время трудилась в киевском лазарете. Великий князь никогда не забывал жену и, стараясь помочь ее делу, в добровольно-принудительном порядке собирал средства для этого лазарета. «Все постоянно довольствующиеся в поезде Верховного чины штаба считались гостями великого князя. В свою очередь они, отвечая на гостеприимство Николая Николаевича, добровольно вносили особые пожертвования в кассу лазарета, во главе которого в Киеве стояла супруга Верховного великая княгиня Анастасия Николаевна», – писал Ю. Н. Данилов ²³⁹.

Анастасия Николаевна вместе с сестрой активно оказывали помощь раненым и пострадавшим. Как уже отмечалось, наряду с этим они распространяли в народе различные картинки, лубки, брошюры с изображением великого князя Николая Николаевича, стараясь тем самым повысить его популярность в народе. Это, конечно, шло на благо армии и развития патриотизма, как отмечали одни ²⁴⁰, но в то же время растущая популярность великого князя очень беспокоила других, в первую очередь императрицу, которая боялась переворота.

Морис Палеолог, французский посол в России (1914–1917), в своих мемуарах также описывает в начале 1916 г. план заговора по свержению императора и императрицы, чтобы «спасти царизм путем дворцового переворота». Заговорщиками были несколько великих князей. В их числе он называет трех сыновей великой княгини Марии Павловны: Кирилла, Бориса и Андрея. План заговора сводился к следующему: «с помощью четырех гвардейских полков, преданность которых уже поколеблена, двинуться ночью в Царское Село; захватят царя и царицу; императору докажут необходимость отречься от престола; императрицу заточат в монастырь; затем объявят царем наследника Алексея, под регентством великого князя Николая Николаевича»²⁴¹.

Одни считали, что это просто больная фантазия императрицы ²⁴²; другие полагали, что слухи о готовящемся военном pronunciamento ²⁴³ были рождены и распущены «шайкой Распутина»²⁴⁴; третьи же тщательно разрабатывали планы. Князь Львов, председатель земского городского союза, в своих планах «спасения Родины путем переворота» поднимал вопрос «о высылке государя с семьей за границу, выработке нового строя государственного управления и венчании на царствование Николая III[46], в то время популярного Верховного главнокомандующего»²⁴⁵.

Однако все пошло не так, как предполагал князь Львов. Поднявшаяся волна революционного движения начала сметать все на своем пути, и сам князь стал ее жертвой. Временное правительство сначала отстранило всех представителей царской фамилии от власти, а затем начало их преследование.

Все же сам факт таких настроений, само наличие планов заговора, ощущение необходимости реформ, которые никак не приходили «сверху» и поэтому вырывались «снизу», ярко характеризуют то время, предвещавшее гибель империи.

Однако, возвращаясь к великому князю Николаю Николаевичу младшему, интересно рассмотреть вопрос о его отношении к черногорским вопросам: поддерживал ли он свою жену Анастасию и ее сестру Милицу в их планах, участвовал ли в них сам, способствовал ли он вообще лоббированию черногорской темы в политике России. Российский военный деятель, генерал от инфантерии Ю. Н. Данилов признавал, что «много злословили по поводу отношений к интересам Черногории великого князя Николая Николаевича, указывая на родственные отношения его к царствующему в Черногории дому Негошей, заставлявшие, якобы, покровительствовать ему в ущерб Сербии». Однако такие слухи нельзя считать правомерными, так как сам Данилов писал, что Николай Николаевич, как Верховный главнокомандующий, «близко оберегал интересы Сербии, при переговорах России с Италией и с Румынией» ²⁴⁶ и проявлял «нейтральность» к черногорским притязаниям. Великий князь отказался сам решать вопрос о будущих границах Черногории, которым занималась в 1915 г. дипломатия Держав Согласия, а «предпочел предоставить определение деланий [границ] великой княгине Милице Николаевне», что последняя охотно и совершила в особом письме императору от 5 апреля 1915 г. из Киева, где проживали в то время обе черногорки ²⁴⁷.

В одном из писем великого князя к жене за 1910 г. мы читаем: «Удивительное дело – как не прошу – лучше не умею[,] что касается тебя – отказ по всем степеням – и у всех»²⁴⁸. Похоже, великий князь ходатайствовал по некоторым вопросам, о которых его просила жена.