Черногорцы в России

Доказательством «включенности» великого князя в черногорские дела является то, что во время Первой мировой войны в Ставке Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, наряду с военными атташе союзных государств Антанты находился черногорский представитель, что противоречило всем правилам и не соответствовало занимаемому Черногорией положению, значимости в этой войне ее армии. Югославский историк Н. Ракочевич писал, что черногорский король желал иметь своего делегата в Ставке, о чем и начал вести переговоры в марте 1915 г. Великий князь Николай Николаевич, без предварительного согласия российского правительства, удовлетворил просьбу Николы прислать своего военного делегата. 14 апреля 1915 г. из Цетинье в Ставку отправился Митро Мартинович, взяв с собой письмо Сазонову и еще одно письмо лично для великого князя²⁴⁹.

Степень «включенности» великого князя в черногорские дела до конца непонятна. Однако связь черногорок и Николая Николаевича в политическом плане является очевидной. Маловероятно, что великие княгини поднимали популярность великого князя в Киеве только из родственных чувств – на наш взгляд, это был определенный замысел, результатом которого должно было стать восшествие великого князя на российский престол.

Возник клубок хитросплетений: семейные отношения Анастасии и Николая Николаевича, планы черногорок, касающиеся великого князя, отношения с императрицей, императором и Распутиным, замыслы, страхи, надежды – все это переплелось воедино, а результатом были интриги и множество планов заговора, на практике не реализованных.

17 июня 1915 г. императрица писала императору: «Никто теперь не знает, кто император. Кажется со стороны, будто Н. (Николай Николаевич. – Я. С.) все решает» ²⁵⁰. А 25 июня того же года она сообщала Николаю II: «Министры ездят к нему с докладами, как будто бы он теперь государь»²⁵¹.

Сложности на фронте и доводы императрицы, что «враги нашего Друга (Распутина. – Я. С.) – наши враги» ²⁵², заставляют императора принять решение самому стать во главе русской армии. Когда великий князь Николай Николаевич был отстранен от должности Верховного главнокомандующего и направлен на Кавказ, подальше от Петрограда, императрица, радуясь этому, пишет мужу: «Левые в ярости, потому что все выпадает у них из рук, карты их раскрыты, и ясна их интрига²⁵³, для которой они хотели пользоваться Н.» ²⁵⁴.

В свою очередь Николай Николаевич, со слов императрицы, организовал на себя покушение, чтобы дискредитировать императрицу. Все знали, что она ненавидела великого князя, и общественность могла бы решить, что это покушение дело ее рук. Об этом Александра Федоровна гневно сообщала императору в письме 25 августа 1915 г.: «В газетах была статья о том, что поймали около Варшавы двух мужчин и одну женщину, намеревавшихся сделать покушение на Николашу. Говорят, что Суворин²⁵⁵ выдумал это ради сенсации (цензор сказал А²⁵⁶, что все это утки). Месяц тому назад все редакторы из Петрограда вызывались в ставку, где Янушкевич ²⁵⁷ дал им инструкции. Это сказал Ане ²⁵⁸ военный цензор, подчиненный Фролову²⁵⁹, – сам провалится в яму, которую мне роет…» ²⁶⁰. Распутин еще больше укреплял ненависть императрицы к великому князю, убеждая ее в том, что «два покушения на жизнь Николаши – не более как утка»²⁶¹.

Возможно, что эта «утка» была также замыслом «черных женщин», которых так невзлюбила Александра Федоровна. Императрице кажется, что они полностью контролируют великого князя, не оставляя ему даже собственного мнения. «Иногда у него бывает собственное мнение, не зависящее от того, что думают окружающие», – пытается разубедить Александру Федоровну император ²⁶².

Хитрая «лисичка»

«Хитрой лисичкой» Анастасию Николаевну называет современная журналистка Кира Буренина ²⁶³. Действительно, Стана была далеко не глупа. Знание многих иностранных языков, склонность к поэзии (стихи Анастасии Николаевны можно найти в ГАРФ, в фонде великого князя Николая Николаевича младшего ²⁶⁴), а также природный ум выделяли ее из придворного окружения. Недаром именно она «председательствовала комиссией на переходных экзаменах в Первом Московском [кадетском] корпусе», о чем повествует князь императорской крови Гавриил Константинович Романов в своих воспоминаниях, называя великую княгиню «тетей Станой»²⁶⁵.

Что же касается хитрости, то ее черногорки в полной мере проявляли в решении денежных вопросов. Как известно, Милица к министру финансов Витте обращалась не так часто, как Стана, так как горделивая «черногорка 1» посчитала оскорблением тот случай, когда Петр Николаевич получил у ярого хранителя государственной казны отказ в выдаче денежных средств на постройку дворца.