Черновик беса

— Господи! — воскликнул Толстяков и заходил по кабинету. — Я не могу поверить в этот кошмар! Он полностью контролирует мою жизнь. Как такое может быть?

— Успокойтесь, Сергей Николаевич. А то ведь получается, что первой своей цели наш адресант уже добился.

— Это какой же?

— Вывести вас из равновесия, заставить нервничать.

— Вы правы, — кивнул Толстяков и упал в кресло. — А что вы думаете в рассуждении моего шурина? Вероятно, Бес, хочет настроить меня против него?

— Но ход, согласитесь, интересный. Упоминая Пантелеймона Алексеевича, он добивается для себя сразу трёх преференций: во-первых, закладывает вам в душу неприязнь к нему (в его игре с нами это неплохой козырь), во-вторых, даёт нам понять, что он где-то рядом и наблюдает за нами, точно мы марионетки под фонарём паноптикума, ну и в-третьих, выводит нас на объект подозрения, который, скорее всего, является негодным. Фактически, он пытается нами манипулировать. Но пока мы не предпринимаем никаких ответных шагов, все его басни — не более чем весьма посредственная беллетристика.

— Однако, дорогой Клим Пантелеевич, нам следует предпринять некоторые неотложные меры. Вы же прочли и про питомцев, которым угрожает опасность, и про растения… А потому нам нельзя сидеть, сложа руки. Думаю, надобно временно закрыть парк от посещения посторонних. Скажем, что ведутся садовые работы. Ничего, потерпят. Я соберу всех рабочих, прислугу и объясню, что нам угрожает неизвестный злоумышленник. — Он помолчал и спросил: — А откуда он знает, что мою гончую зовут Клюквой?

— К сожалению, пока у меня нет ответа на данный вопрос.

— А что если он давно за мной наблюдает? Ведь можно предположить, что рассказ о писателе-неудачнике — выдумка, которая, так же как и намёк на шурина, призвана отвлечь нас от настоящего преступника, находящегося совсем рядом? Что если преступник просто мстит мне за что-то, не связанное с газетой?

— Маловероятно. Иначе, зачем бы он убивал Сырокамского? Принялся бы сразу за ваши цветы и домашних животных. Это проще и совсем ненаказуемо.

— Пожалуй, вы правы. А что же нам делать?

— Я бы не советовал совсем закрывать парк от посещений. Этим мы вряд ли сможем себя обезопасить. Но за котом надо присматривать, да и за гончей тоже. Прислугу стоит об этом предупредить.

— Знаете, у меня есть ещё три сторожевых пса. Огромные горские пастухи. Сидят на цепях в дальнем углу парка, у каретных сараев. А что, если их отпускать на ночь?

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Да, — согласился Толстяков. — Погрызут всё, что угодно. И истопчут. Да и из дома не выйдешь. Разорвут. Они только сторожа и признают.

— Так зачем же вы их держите?

— Для острастки. Лаем наводят страх на всю округу. Не всякий рискнёт ко мне забраться. Люди думают, что ночью они бегают по парку.

— Послушайте, Сергей Николаевич, а как, зовут вашего кота?

— Пушок. Наденька в нём души не чает. А почему вы спрашиваете?

— Как мы уже говорили, аноним даёт фамилии и имена своим персонажам так, что не трудно догадаться о ком на самом деле идёт речь. Делает это он, по моему мнению, для того чтобы в случае доказанности его авторства, суд не смог уличить его в причастности к совершившимся преступлениям. Но собачью кличку он менять не стал. А вот с котом — другое дело. Написал «Мурзик», хотя он «Пушок».

— И что? — округлил глаза Толстяков.

— Мне кажется, что он попытается убить именно его. А с гончей связываться не станет. Потому и её кличку не стал менять.

— Что же вы тогда предлагаете?

— Тоже, что уже сказал: просто присматривайте за ним.

— У меня тут прислуживает Николашка — мальчик двенадцати лет — сын прачки. Я иногда его посылаю в город, то на почту, то по другим делам. Скажу ему, чтобы не отходил от кота ни на шаг. А жене ничего говорить нельзя — расстроится. Как думаете, этих мер будет достаточно?

— Пожалуй, — откликнулся присяжный поверенный и вынул коробочку ландрина. Однако тут же убрал обратно и осведомился: — А Кривошапка гащивал здесь?

— Всего один раз.

— Кошку и собаку видел?

— Естественно, они же вечно у стола трутся.

— А студент Глаголев был?

— Да ну что вы! Зачем?

— А Сырокамский? Он ведь мог рассказывать студенту об окружающей вас обстановке?

— Мог бы, конечно, но и он сюда никогда не приезжал. Я, знаете ли, не люблю, когда вокруг много людей. Устаю. Стараюсь этого не показывать, но, всё равно заметно. Есть всего несколько человек, с которыми мне хорошо и спокойно. И вы — один из них.

— Благодарю за комплемент. А шурин? Он ведь часто у вас гостит?

— Ох, — вздохнул Толстяков, — куда от него денешься? Родственничек…

— Нет ли у вас общих знакомых?

Толстяков подумал пару секунд и решительно покачал головой.

— А он, случаем, не литераторствует?

— Вы что же, всё-таки его подозреваете? — газетчик поднял от удивления голову. — Думаете, он и есть Бес?

— Упаси Господь! Я просто пытаюсь выяснить все обстоятельства.