Черновик человека

– Страшно. А что делать? Родина мне дала задание быть ее посланницей на фестивале. Я должна это задание выполнять. Разве моему дедушке и его однополчанам не было страшно в бою? Но за ними была Отчизна, самое святое, что есть у человека.

– Света, скажи, какой поэт оказал на тебя самое большое влияние?

– Маяковский.

– Но он ведь писал для взрослых!

– Я с вами не согласна. Он писал для человечества. Я как поэт, хотя пока и ребенок, очень многому у него учусь: и ритмике, и образам, и самой энергии стиха.

– Ты не могла бы нам прочесть твое любимое стихотворение Маяковского?

– Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают —
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

– Спасибо, Света. Успехов тебе!»

«Была в середине восьмидесятых такая девочка: Света Лукина. Сейчас уже мало кто о ней помнит, а тогда это имя было у всех на устах. Девочка была поэтическим вундеркиндом. Когда ей было девять лет, у нее вышла первая книга стихов, в десять лет она записала пластинку. Девочку возили выступать по всем городам Союза, довелось ей выступать и за границей. А потом слава прошла практически в одночасье. Наша съемочная группа приехала в Приморское, чтобы пообщаться со Светой, теперь уже одиннадцатиклассницей. Вместо крепколобого, пухлого ребенка, знакомого по фотографиям, передо мной стояла хрупкая, высокая красавица. Но все же во взгляде было что-то прежнее, упорное и вдохновенное. На Свете были джинсы, пестрая индийская рубашка, в ушах – серьги. Мы встретились в кафе на набережной, где она любит бывать. Здесь все ее знают.

– Раньше я предпочитала бар в гостинице «Морская». Но туда меня перестали пускать.

– Потому что вы слишком молоды еще, Света?

– Да, наверно. Хотя у меня нет такого ощущения, что я молодая. По паспорту мне семнадцать. А по опыту… Я бы дала себе все пятьдесят.

Действительно, еще девочкой Света объездила все самые знаменитые концертные залы страны. Публика вырывала друг у друга билеты на ее выступления, фотографы бегали за ней с фотокамерами, после выступлений каждый раз выстраивались очереди желающих взять у нее автограф. Такая удача редко выпадает на долю взрослых поэтов! А у Светы все это было уже в десять-двенадцать лет.

– Света, а как вы справляетесь с тем, что слава прошла?

– Никак. Философски. Времена поменялись, людей в моей стране сейчас занимают совсем другие вещи. Политика, экономика, как выжить, в общем-то. На поэзию всем стало наплевать.

– Мне кажется, наоборот, сейчас люди в России открывают многих поэтов двадцатого века заново – тех, кто был незаслуженно забыт и выкинут из истории.

– Да, наверное, вы правы… Но мне от этого не легче. У меня такое впечатление, что взрослые просто поиграли со мной, как с куклой, а потом забыли.

– Кто, как вам кажется, был виноват в этой ситуации?

– Да никто, особенно. Просто так получилось. Я ни на кого зла не держу. Стихи мои как были, так и есть, они никуда не делись. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь к ним вернется. А я это время забвения перетерплю.

– Света, с вашего разрешения, я задам вам очень личный вопрос. Ходят слухи, что вы пытались покончить с собой. Это правда?

– Да, это правда. Представьте себе, из-за неразделенной любви, как это ни банально. Резала вены, теперь приходится рубашку носить с длинными рукавами. Думала, что я того, кого любила, верну таким способом. А не получилось. Меня из-за этой попытки в больницу положили, он приходил меня навестить, но как-то… без большого желания. Так и расстались.

– Света, вы скоро станете выпускницей. А какие планы на взрослую жизнь?

– Поеду в Москву поступать в театральный институт. Мечтаю о студенческой жизни: песни под гитару, споры до утра, прогулки по ночному городу. Мне кажется, у меня есть хорошие данные, я как актриса многое смогу.

– О какой роли вы мечтаете?

– Хотелось бы сыграть чеховскую Чайку. Вот этот перелом, знаете, в Нине Заречной: сначала детское счастье, лес, декламации на берегу озера, мечта о славе. Потом любовь, крах, отчаяние: взрослая жизнь показала свое лицо. И все же она становится настоящей актрисой! Играет не для славы, а для искусства. Понимает, что для художника главное – это умение нести свой крест.

– А как бы вы описали ваш крест, Света?

– Мой крест, думаю, это моя ранняя слава. Меня очень рано сделали принцессой, носили на руках, а потом отступились. Принцессой я осталась, только кто меня теперь будет на руках носить?

– Света, я бы хотел вас попросить прочесть на прощание для наших читателей какое-нибудь из ваших стихотворений, желательно самое любимое, если вам не трудно. У вас есть любимое?

– Любимое? Да, было… Про пустые комнаты… Тех – что-то там – больше нет, а есть… пустые комнаты. Домов пустые комнаты. Тех… встреч? Нет. Ой, нет, знаете, не могу. Забыла».