Черноводье

– Так и знал! – разочарованно буркнул охотник и, не став поправлять ловушку, заскользил на лыжах дальше. Около старой осины, с приметной раздвоенной вершиной, сходились вместе три тропы. Здесь на перекрестке стояла у Ивана пара петель. Недалеко от ловушек снежное покрывало все было испещерено мышиными следами, точно неопытная швея настрочила на белом полотне множество извилистых швов.

– А вот и колонок пробежал! – отметил Иван. У подножия осины снег был плотно утрамбован. Пойманный заяц, вытянув петлю, лежал на снегу. Белая шерстка его слегка шевелилась на слабом ветерке. Многочисленные мышиные следы терялись около тушки окоченевшего зверька. Сбросив лыжи, Иван подошел к зайцу и поднял тушку за уши.

– Фю-ю! – удивленно присвистнул охотник.

Весь бок зверька был источен мышиными зубами. Таежные разбойницы, поднырнув в снегу под добычу, спокойно грызли свою жертву.

– Вот, сволочи, че напакостили! – Иван удрученно держал в руке истерзанную добычу. – Чтоб вас разорвало! – Он подвесил зайца в развилке дерева, стал на лыжи и пошел дальше. Оставшиеся петли были пустыми…

Иван смел рукавицей снег с валежины и присел, чувствуя, как приятно гудят от усталости ноги. Вытащил из-за пазухи кусок лепешки, стал медленно его жевать.

«Распугал я их на этом месте, – думал охотник. – Хошь не хошь, а петли переставить надо!»

Разогретое при ходьбе тело стало быстро коченеть. Холод от ног поднимался все выше и выше, проникая глубоко внутрь. Иван вздрогнул:

– Язви его, и не отдохнешь! – Он быстро дожевал лепешку и пошел собирать петли. Собрав ловушки, он аккуратно их смотал и засунул за пояс телогрейки.

– Теперь порядок! Можно и новое место выбирать! – довольно пробурчал охотник.

Иван направил лыжи в глубину болота, где среди снежной равнины темнел лесной островок. Охотник быстро скользил на лыжах, энергично размахивая руками, стараясь быстрее разогреться. Рядом с ним, то обгоняя, то отставая, змеилась поземка. Подходя к лесному островку, лыжник понял по малочисленным следам, что добыть тут зайца можно только случайно, если какой-нибудь шальной из них забежит в этот околок. Такой вариант охоты совсем не устраивал добытчика. Он посмотрел на солнце:

– Где-то обед! – раздумывая, Иван глядел по другую сторону болота, где чернела кондовая тайга. – Успею, поди!.. – Наконец добытчик решился. Уже не раздумывая, он покатил, подгоняемый в спину ветром, к темнеющей вдалеке тайге. Легкое беспокойство все сильнее овладевало им; он знал, как короток световой день на Севере. Снег на открытом болоте был плотно сбит частыми ветрами. Лыжи легко скользили по снежному насту. По пути охотник согнал несколько стай куропаток. Спугнутая живность вселяла уверенность, что он найдет здесь добычу. Все чаще стали попадаться одиночные заячьи следы. Чем ближе опушка, тем больше было следов.

На опушке следы упорядочивались в хорошо набитые тропы. Некоторые из них тянулись по краю опушки, другие сворачивали в сторону, под прикрытие тайги. Следы были совершенно свежие. Ивана охватил охотничий азарт. Он вытянул из-за пояса первую петлю и медленно пошел вдоль тропы, выбирая место, где поставить ловушку. Облюбовав выворотень, корень которого удачно навис над тропой, он привязал к нему петлю, попутно замечая место установки, и приготовил следующую. Иван так увлекся установкой ловушек, что забыл про время. Углубившись в тайгу, он не замечал, как с каждой минутой усиливался ветер. С вершин деревьев все гуще и гуще сыпал снег. Поставив последнюю петлю, Иван наконец огляделся.

«Кажется, снег пошел! – с беспокойством подумал охотник. – Пора сматывать удочки!» – Он заторопился назад, видя, как на глазах сухой снег засыпает лыжный след. Лыжник выкатился из леса на край поньжи. Над болотом, от края и до края, бесилась пурга. Распушив серебристые хвосты, летели над марью быстролетные кони. Белая мжа закрыла видимость от земли до низко нависшего неба. Все плыло, все струилось в этой сатанинской круговерти.

Ни солнца, ни лесного островка посреди болота – все было закрыто неистовым смерчем.

Иван вначале даже не за себя испугался, а стало жаль ему потраченных трудов.

«Засыплет петли к чертовой матери!» – огорченно думал охотник, и только потом до него стал доходить смысл случившегося.

– Господи, о чем я думаю! – вслух проговорил Иван. – Какие тут, к дьяволу, петли!..

Озноб прокатился по всему телу, не от холода, а от одной только мысли, которую старательно гнал от себя.

Иван растерянно глядел на бешеную свистопляску, в мозгу болезненными толчками билась единственная мысль: «Идти, только идти, иначе замерзнешь!»

Ветер злым лешим свистел на вершинах деревьев, юлой носился по сугробам, трамбуя и уминая их до плотного наста.

Пронзительный ветер забирался под телогрейку, выдувая остатки тепла, накопленного во время ходьбы. Заныли в пимах пальцы на ногах.

– Ладно, паря, паниковать; сумел влипнуть – сумей и выбраться! – приструнил себя охотник. Он лихорадочно соображал: – Сюда я шел по ветру; если ветер не сменился, значит, надо идти против него!