Черноводье

– Тс-с, сука! – зашипел Сухов. – Бегом на речку, харю ополосни и живо сюда, Талинин приехал! – И, не сдержавшись, он коротким ударом кулака ткнул в лицо своего помощника. У того от удара безвольно мотнулась голова. Сухов отпустил ворот гимнастерки своего помощника и прошипел ему в лицо: – Через две минуты чтоб, сука, здесь был! – и снова замахнулся кулаком. Поливанов быстро пригнулся и, развернувшись, бегом кинулся к реке.

Сухов облегченно перевел дыхание, обтер кулак о полу гимнастерки и с облегчением подумал: «Пронесло, кажись, не заметил!»

Полуденный жар схлынул. С реки потянуло свежестью. «Кули-ри-и, кули-ри-и», – надрывался на берегу реки кулик, спугнутый с насиженного места. Заполошно цвиликали стрижи, чертя голубое небо высоко над головой. Сухов, задрав голову, следил за полетом стрижей.

– Жара еще долго стоять будет! – он обреченно вздохнул и вошел в палатку. – Щас Поливанов придет, товарищ комендант!

Сухов сел на топчан против начальства и опустил голову, чтобы избежать пристального взгляда начальства.

– Сколь в поселке лошадей? – неожиданно проговорил Талинин.

– Чего? – переспросил Сухов и тут же ответил: – У меня их в шестом и седьмом поселке два десятка. Сейчас они в одном табуне за рекой пасутся.

– Косить надо, а то время упустим! – задумчиво проговорил Талинин и посмотрел на поселкового коменданта. – Понял, Сухов?

В палатку вошел Поливанов:

– Здравия желаю, Михаил Игнатьевич! – Поливанов стоял, вытянувшись, по стойке смирно.

Талинин тяжелым взглядом обвел своих подчиненных. Помятое обмундирование, опухшие лица вызывали у него раздражение.

– Вы хоть за собой следите, отцы-командиры, – не удержался от язвительной реплики. – Посмотрите на себя, на кого похожи! – И с угрозой: – Еще раз увижу кухарок – пеняй на себя! Понял, Сухов?

Сухов и Поливанов молчали, опустив головы.

– Завтра же организуй бригаду на покос. На той стороне реки, около коровьего чвора, все гривы и все болотины с осокой выкоси. Смотри, Сухов, не тяни, а то местные из Белой церкви захватят – греха потом не оберемся.

– Не захватят! – самоуверенно проговорил поселковый комендант, наконец опомнившийся от внезапного приезда начальства. Сухов многозначительно похлопал себя по кобуре, из которой торчала ручка револьвера.

Талинин, прищурившись, смотрел на своего подчиненного и бесцеремонно со злом сказал:

– Как был ты, Сухов, дурак, таким и остался! Не вздумай револьвером баловать! Не забывай, они – вольные! Тут уж я тебе не помощник! – предупредил Талинин и наконец снизошел до Поливанова: – Чего стоишь, точно лом проглотил, садись!

Поливанов осторожно присел на край топчана.

Глава 17

Стан покосники разбили на пригорке в реденьком осиннике. Вокруг кострища, припорошенного за ночь седым пеплом, полукругом приткнулись приземистые балаганы, крытые скошенной травой, уже подсохшей на жарком июльском солнце. В стороне от стана, под старой осиной со сломанной вершиной, аккуратно в один ряд воткнуты в землю косы. Тут же стояла толстая березовая чурка с вбитой в нее стальной бабкой для отбивки кос.

От кострища до берега чвора протоптана в густой траве узкая тропинка. На топком илистом берегу чвора сделаны небольшие мостки. Из балагана выползла на четвереньках женщина. Она медленно выпрямилась и, широко зевнув, мелко закрестила рот. Из-за озера только-только поднималось солнце. От обильной росы, вспыхнувшей вдруг под утренним солнцем крупными алмазами, никла к земле созревшая трава. По низинкам на гриве клубился реденький туман, скатываясь к озеру, он густел, уплотнялся и глушил все звуки.