Черные бароны или мы служили при Чепичке

— Ещё бы ему не посмеиваться, — заворчал дежурный, — если он сам туда не ходит! Здесь, приятель, работа в лесу. Отвезут тебя за пятнадцать километров, дадут в руки пилу и топор, и вертись как хочешь! Здесь и мастеров не надо, чтобы гнали на работу! Там и спрятаться-то негде, везде снегу по пояс, приходится работать, даже если не хочется! Иначе замёрзнешь, словно дрозд!

— Отличная перспектива! — вздохнул Кефалин, — Чтоб мне провалиться, жду не дождусь!

— Лазарет уже переполнен, — поведал ему часовой, — Черника опять прихватила спина, и старикан хочет его перевести в Непомуки в караульное отделение. Ну а Налезенец уже опять попытался покончить с жизнью!

— Каким способом? — с интересом спросил арестованный.

— Улёгся голый на снег, — сказал часовой, — но не успел даже порядком замёрзнуть, как его обнаружили. Теперь он тоже в лазарете.

Кефалин кивнул в знак согласия и оглядел полутёмное помещение. Здесь и впрямь было неплохо. Он положил на пол двадцать или тридцать одеял, а ещё столько же приготовил, чтобы ими укрыться.

— Я тебя не буду задерживать, — сказал ему часовой, — вот тут оставлю тебе свечку со спичками, на случай если захочешь почитать»Народную оборону»или»Красное знамя». Ясанек там опять напечатал стишок о том, как он одолеет врага в любых условиях. Только ему сейчас не до смеха. Парни при нём рассказывали сказки про какого-то короля Шумавы, который бродит по округе и с большим удовольствием ликвидирует сознательных членов вооружённых сил. На Ясанека это так необычайно подействовало, что он теперь, когда выходит из барака, на каждом шагу оглядывается.

С этими словами часовой окончательно попрощался и предоставил Кефалина его арестантской судьбе.

Арестованный закутался в одеяла, и при свете свечи начал читать стихотворение Ясанека.

Пусть ветер хлещет изрытую землю,
А снег нам глаза залепил,
Оружье своё поднимаем мы все,
Как гуситы подняли цепы
Нам ветер, мороз и и зима не страшны,
Свет правды ведёт нас в даль,
И тот, кто мягким и нежным был,
Перековался в сталь
Не стойте, враги с Уолл–Стрита
На нашем победном пути.
Не просто солдаты — мы сталинцы,
Сильнее нас не найти!

— Надеюсь, что этот баран отрубит себе топором ногу и его отправят на гражданку, — проворчал Кефалин и устало отложил военную прессу. Потом огляделся вокруг и расхохотался. До него дошло, что хоть у него и отобрали шнурки от ботинок, чтобы он не мог повеситься, но на складе, в котором он находился, лежали целые кучи ремней, портупей и шнурков. К тому же здесь были сложены и автоматы с патронами, так что повешение было не единственной возможной формой самоубийства. Потом Кефалину пришло в голову и ещё лучшее решение. Если бы он поджёг склад свечой, то не только лишился бы жизни сам, но и, со всей вероятностью, ликвидировал бы и весь штаб.

— Отлично, — довольно произнёс арестованный, — надо, чтобы старикан как-нибудь посадил сюда заядлого самоубийцу Налезенца, мы бы надорвались со смеху.

Представляя себе это зрелище, он уснул глубоким укрепляющим сном.

Кефалин и впрямь не мог пожаловаться. Быть арестантом в первой роте в Срни было скорее привилегией. В то время, как остальные глубоко в лесу валили деревья, нарушитель прохаживался без шнурков, галстука и ремня по баракам. Тут подмёл пол, там вытер пыль, но чаще всего выискивал тёплые укромные уголки, где мог бы предаваться мечтам. Передвигался он свободно, поскольку офицеры вынесли решение, что из-за арестанта, который в целом заслуживает доверия, не стоит снимать с работы конвоира. Только дежурный по роте то и дело передавал Кефалину поручения и задания вышестоящего начальства.

После обеда арестанта остановил лейтенант Гамачек.«Кефалин, дружище» — мирно обратился он, — мне эта еда уже не лезет. Я бы съел чего-нибудь сладкого. Вот вам пятёрка, сбегайте мне в пивную за печеньем или вафлями!

— Есть! — отрапортовал арестант и отправился исполнять приказ. Ничего трудного тут не было, потому что до пивной было едва ли четверть часа ходу.

Загвоздка случилась у самой цели. В тот момент, когда Кефалин вступил в помещение, из-за столика с пивом вскочил седоватый мужчина, оказавшийся никем иным, как полковником пограничной службы.

— Товарищ рядовой! — закричал он яростно, — Уж я в армии много всего повидал, но это и для меня крепкий табак! Как вы одеты, лодырь безответственный! Вы что, не знаете, что солдат появляется в общественных местах правильно и опрятно одетым! Сейчас же предъявите мне увольнительную!

— Увольнительной у меня нет, товарищ полковник, — любезно ответил Кефалин, — поскольку я под арестом. По этой причине у меня были отобраны ремень, галстук и шнурки от ботинок.

Полковник вытаращил глаза и замахал руками. Только смешки пьющих пиво селян вернули его обратно на Землю.