Черные бароны или мы служили при Чепичке

— Могло бы быть и хуже, — ответил Томашек многозначительно, — У нас автослесарь Кадлус выпил десять стаканов и проткнул тестя садовыми ножницами. Ты склонность к насилию не проявлял, но зато с гигиеной ты, дружище, задал жару.

— Мне Троник что-то говорил, но мне показалось, он преувеличивал.

— Ни капельки, — сказал Томашек, — Я бы скорее сказал, что он выражался сдержанно, прямо-таки деликатно. Сначала ты не хотел загрязнять расположение роты и блевал со второго этажа на Пражский бульвар. Шестерым парням пришлось попотеть, чтобы отодрать тебя от окна!

— Боже мой! — пришёл в ужас Кефалин, — Это катастрофа!

— Да, — согласился фельдшер, — Но это ещё далеко не всё. Как только ребята тебя пустили, ты наблевал старшему лейтенанту Мазуреку в ботинки.

— Как мне это удалось? — удивился Кефалин.

— Очень просто, — ответил фельдшер, — Пани Мазурекова выставила в коридор все ботинки, чтобы лейтенант их вычистил. Всего там было одиннадцать пар, и ты не пропустил ни одной

— Это конец! — вздыхал Кефалин.

— Вовсе нет! — поправил его Томашек, — Но нет смысла тебе обо всём подробно рассказывать. Это было бы слишком банально. Как в следующий раз потянет на выпивку, стоило бы выбрать марку получше.

— Ты думаешь, я бы не предпочёл токайское? — сказал ему Кефалин, — Только когда у тебя в кармане всего пятерка, особо не выпендришься.

— Я не хотел тебя задеть, — успокоил его фельдшер, — Я здесь для того, чтобы лечить, а не критиковать. Со всеми по–хорошему, вот мой девиз!

— Назначаю рядовому Кефалину десять дней ареста! — объявил при вечерней поверке старший лейтенант Мазурек, выглядя при этом так, как будто этот страшный приговор он вынес сам себе. События последних дней застали его врасплох, и ему казалось, что под их тяжестью он, того и гляди, загнётся. Жена била его чем дальше, тем больше, лейтенант Троник уже не скрывал, что на неспособность Мазурека жалуется вышестоящему начальству, а рота находилась прямо-таки в безотрадном состоянии. Старший лейтенант боязливо заморгал водянистыми глазами и поспешил к себе домой. В разъярённой супруге он видел меньшее зло, нежели в роте зловеще выглядящих, прожжённых, способных на что угодно стройбатовцев.

Кефалин, которого как раз выпустили из лазарета, принял наказание спокойно и мужественно.«Что тут говорить, для агитатора я себя вел недостойно», — признал он, — «И для комсомольца тоже! Я виновен и иду отбывать наказание»

Душан Ясанек поглядел на него укоризненно.

— Напиться — это не подвиг, — констатировал он кисло, — и тем более не выход!

— Я в данной ситуации вижу всего один выход, — ответил Кефалин, — немедленно пойти поесть. Если ты на что-нибудь годен, то одолжи мне десятку!

Но Ясанек от него отвернулся. Вот ещё, в обед за ним убирался, а теперь ещё одолжи ему денег!

К счастью, Кефалину очень охотно помогли Кунте, Кагоун и Цина, которые, вывернув все свои карманы, собрали ему четыре кроны с мелочью.

Утром Кефалина отвели под арест. Учитель Анпош с незаряженным, но угрожающе приподнятым автоматом шагал за ним в сторону казарм танковой части.

— Я всегда осуждал алкоголизм, — говорил учитель тоном священника, — но только твой поступок меня окончательно убедил. Я своими глазами видел, в какое животное может превратиться интеллигентный и образованный человек.

— Выходит, что я показал тебе наглядный пример, прямо по Яну Коменскому, — улыбнулся Кефалин, — То, что ты до сих пор знал в теории, теперь смог пронаблюдать во всей неприглядности, можно даже сказать, во всей мерзости.

— Мы все были потрясены тем, что с нами произошло, — продолжал педагог, — но это не значит, что, мы должны реагировать столь недостойным образом! То, что ты устроил, было отвратительно!

— Я допускаю, столько заблёванных полуботинок должны были бы тебя шокировать, потому что ты, как известно, эстет. И видимо, поэтому ты упускаешь из виду, что ведешь опасного преступника, но вместо него держишь на мушке трубу пивоварни.

Учитель закусил губу, но потом объяснил, что даже незаряженное оружие нельзя направлять на человека. Так он учит детей в школе и сам этому правилу изменять не намерен.

— Ну, я-то тебя и не принуждаю, — сказал Кефалин, — Но как это согласуется с твоей воинской и комсомольской сознательностью?

Анпош что-то угрюмо пробубнил, и вздохнул с явным облегчением, когда смог передать арестанта караульному из боевой части. Это был долговязый ефрейтор, который пополнению нисколько не обрадовался.

— Бога душу! — схватился он за голову, — Куда мне его сунуть? В камеру уже не влезть, парни там и так набиты, как селёдка!

— Это не моя забота, — сказал учитель и собрался уходить, — Я свою задачу выполнил, и больше от меня ничего требовать нельзя!

Караульный и Кефалин остались во дворе одни.

— У вас такая маленькая гауптвахта? — удивился Кефалин.