Черные дельфины

Стенография показаний свидетеля 4 по делу № 376

«Как сказать — был ли знаком? По порядку можно?

В первый раз она пришла — я не понял даже: вроде как не по себе стало, что ли. С виду интеллигентная, очки, берет, пальто — ну, как пить дать училка. В руках пакеты — полные. За каким лешим её понесло? Тут у нас обычно молодняк ширяется — недалеко от домов, а вроде как на отшибе: при шухере в лесу можно спрятаться. Да ещё теплотрасса — не замёрзнешь.

А она чего? Сначала решил: кошку потеряла. Потом лицо рассмотрел как следует. Беда с тёткой! Я таких перевидал столько. Точно могу сказать, как диагноз поставить — я в прошлой жизни врач был — уже отходит человек, не перезимует. Так Перегной пропал, потом Езда сгинула. Но у этой не от водки. У этой лицо совсем неспитое было.

В общем, идёт она прямо ко мне — я напрягся даже: не проповедовать же собирается? Это евангелисты все с улыбочкой подбираются. Идёт и подзывает меня, как собаку — причмокнет-причмокнет и посвистит. Чёрт-те знает, может, и правда за пса приняла? Ну да, космы-лохмы у меня, в коробке живу. Чем не дворняга?

И тут она пакет берёт, достаёт — судок, что ли? И из него мне на картонку ссыпает — макароны. Да хоть бы и пёс, мы не гордые. Жрачка, главное, хорошая, не просрочка какая-нибудь, ещё тёплая — пар идёт, и с мясом.

Приходила с тех пор раз в три дня, к сумеркам ближе. И ничего не говорила. Нет, говорила, но не как с человеком: «На, ешь! Вкусно моя племянница готовит? Вот и хорошо!» — ответа не ждала. Я прям думал: сейчас по морде станет гладить.

И в тот вечер пришла также. Руки поклажей заняты. Часть сумок мне выгрузила — там были крупы в упаковке ещё, сахар, соль. В магазин ради меня, что ль, ходила? Ну и рис с котлетами — горячие, свежие. Я есть стал. Она в сторонку отошла. Что-то звякнуло, забулькало.

Глянул: она себя из канистры поливает. Как эти моржи-сектанты, как их? — которые холодной водой обливались — ивановцы! Но те вроде голышом, а эта льёт прям на берет, меховой воротник. И запах такой недобрый. Я как закричу: бензин, твою ж мать! А она уже спичкой — чирк. Враз как полыхнёт.

Голова, плечи мигом принялись — всё спеклось — волосы, шерсть, кожа — одна черная черепушка в огне. Она орать стала — дерёт, дерёт горло. Запахло жутко — шашлыком горелым. А ноги у неё остались как были, нетронутые — забегали туда-сюда ботинки».

* * *