«Черные эдельвейсы» СС. Горные стрелки в бою

Наше воображение не знало границ, но в наших разговорах никогда не возникала тема капитуляции. Мы знали, что выбору финнов следовать никогда не станем. Для нас оставался только один выбор — победа или безоговорочная капитуляция. Иного у нас не было — англичане и американцы официально заявили об этом на конференции в Касабланке, сформулировав свои цели в нынешней войне. Нам не оставалось ничего другого, как вести ее до конца, какой бы тяжелой она ни была для нас. До нас, наконец, дошло, что больше оставаться в Лапландии мы не можем. Придется с боями пробиваться на родину.

Несмотря на неуверенность, испытываемую мной в те дни, я, тем не менее, наслаждался чистотой и спокойствием жизни на берегу озера, где находился госпиталь. Однако по ночам, лежа в темноте и думая о батальоне, боевых товарищах и моем вынужденном бездействии, я мучился собственным бессилием и невозможностью выполнять солдатский долг.

Однажды я проснулся после кошмарного сна. Мы находились в районе между Сеннозеро и Елецозеро. Ночь была ясной и холодной. Я чувствовал, как боль пульсирует в правой лодыжке и поднимается вверх по ноге. Я испытывал боль еще вчера и приспустил сапоги, прежде чем лечь спать. Не помню, чтобы я разувался на ночь последние пять недель. Вскоре я начинаю дрожать и понимаю, что у меня поднялась температура. Меня лихорадит. Далее я обнаруживаю, что у меня сильно намок левый бок. Этой ночью вода сильно поднялась над импровизированным полом нашего спартанского жилища. Я осторожно выползаю наружу, не вполне уверенный в том, что увижу, сняв сапог. Но чем упорнее я пытаюсь стащить его, тем больше он не поддается. Кажется, будто он врос в ногу. Черт побери! Мне нужно было обратиться к врачу еще несколько дней назад. Я сильно рискую — меня могут отправить в тыл, тогда как мои товарищи останутся на передовой.

Бинг, сидящий в карауле за пулеметом в десяти метрах от нашего окопа, оборачивается, услышав производимый мною шум.

— Что случилось? Как там твоя нога? — спрашивает он, понизив голос.

— Все в порядке, просто лодыжка стала в два раза толще обычного. У меня кружится голова, как у пьяного… Не говоря уже о том, что я не могу ходить, — вынужден был признаться я.

Мой товарищ все сразу понял.

— Похоже, что тебе требуется срочная помощь, дружище. Давай-ка я приведу к тебе медика. Присмотри пока за пулеметом.

С этими словами он помог мне выбраться из окопа. Я мог лишь ползти, выпрямиться был не в состоянии.

— Видно, плохи твои дела, приятель, — сказал врач, когда ему удалось взрезать сапог и осмотреть мою многострадальную лодыжку. — Если не вскрыть нарыв немедленно, то последствия могут быть самые плачевные. Не исключено, что ты лишишься ноги, — мрачно добавил он. — В госпиталь, причем немедленно!

Последующие события смешались в моей памяти, мне действительно стало плохо. Меня положили на носилки, и вскоре я оказался на берегу озера, на том месте, куда привозили раненых во время десанта на Сеннозеро. Вокруг находилось много таких же носилок с ранеными солдатами. Тот же самый паром переправил нас на другой берег. Там находился медицинский пункт. Здесь меня поместили на волокушу — специальное финское средство передвижения, примитивное, но крайне удобное. К мулу привязали прямоугольной формы раму, сделанную из тонких березовых хлыстов, которая должна была волочиться по земле. На раму положили меня вместе с носилками.

Вскоре мы двинулись в путь. Мул шел достаточно быстро и был явно привычен к передвижениям такого рода. Лежа на волокуше, я наблюдал за проплывавшим мимо пейзажем.

Далее меня повезли на машине скорой медицинской помощи. Последняя часть пути была ужасной. Машину жутко трясло, и это причиняло мне сильную боль. До полевого госпиталя мы добрались лишь к вечеру. Доктор вскрыл нарыв и удалил большое количество гноя.

Полевой госпиталь по сравнению с медицинским пунктом на передовой оказался чем-то вроде информационного центра. Не прошло и недели после сообщения о советско-финском перемирии, как мы узнали о подробном плане вывода армии «Лапландия» из Финляндии на север, к границе с Норвегией.

Согласно этому плану наша дивизия должна прикрывать южный фланг армии, протяженность которого составит примерно 300 километров от восточного края передовой до Оулу в направлении Ботнического залива. Нашей дивизии предстояло стать арьергардом армии по пути ее следования к норвежской границе. При этом 11-й и 12-й горно-пехотные полки должны были пройти по данному пути. Остальные части дивизии отдавались в распоряжение армии «Лапландия». О том, какое расстояние отделяет нас от Норвегии, мы имели лишь смутное представление, а оно, тем не менее, составляло около 900 километров. В самое ближайшее время нам предстояло на собственном опыте узнать, что это будет за переход.