Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

ИГИЛ* воспользовалась моментом, чтобы запустить пропагандистскую трансляцию в Твиттере, демонстрируя, как ее победоносные войска гордо шествуют по центру того самого города, из которого американские десантники выдворили людей Заркави десятью годами раньше. Среди боевиков, позирующих для фотографий, был Абу Вахиб ад-Дулайми, помешанный на всеобщем внимании пламенный игиловский командир из провинции Анбар, застреливших трех сирийских дальнобойщиков на анбарском шоссе весной предыдущего года. На одной фотографии он скалился с винтовкой в руках, на другой, в черной одежде и высоких ботинках, как у западного наемника, позировал рядом с горящей полицейской машиной. Еще на одной ад-Дулайми шествовал по захваченному полицейскому участку, неся стопку папок, как какой-нибудь офисный клерк Судного дня. Иракцы, видевшие эти фотографии, замечали знакомое имя: фамилия Абу Вахиба идентифицировала его как члена племени дулаим, сородича тех, кто организовал протесты в Фаллудже. Прежние враги теперь оказались официально на одной стороне.

В Белом доме советники президента Обамы по вопросам безопасности смотрели на эти фотографии с тревогой. Служащие администрации объявили о планах ускорить доставку обещанной военной помощи правительству Малики, включая новые снаряды “хеллфайр”. Безопасность иракцев была теперь проблемой Малики — он настаивал на этом, — но с тем, что террористы захватили иракский город, мириться было нельзя.

Для Зейдана, однако, как и для множества других суннитов, волнения были исключительно внутренним делом, которое американцы и багдадское правительство снова совершенно не так поняли.

“Это революция племен”, — сказал Али Хатим ас-Сулейман, вождь дулаймитов, арабоязычной газете “Аш-Шарк альАусат” с офисом в Лондоне.

“Иракская весна”, — пояснял Тарик аль-Хашими, суннитский политик и друг американского посла в Сирии Роберта Форда. Сам аль-Хашими оказался в изгнании в Турции, после того как Малики пытался арестовать его.

Сунниты открыто признавали, что племена вручили ИГИЛ* ключи к провинции Анбар, но лишь в качестве временной меры. По их словам, ИГИЛ* только обеспечивала дополнительный огонь, необходимый, чтобы помочь суннитам обрести давно желаемую независимость от злоупотребляющего своей властью иракского правительства. К тому же джихадисты были суннитскими патриотами, а не помешанными на убийствах уголовниками, которые заправляли в организации во времена Заркави.

“Они изменились, — говорил Зейдан об ИГИЛ*. — Их руководство стало иракским, их программа полностью поменялась. Правительство заявляет, что Багдади террорист, но он не террорист. Он защищает пятнадцать миллионов суннитов. Он возглавляет борьбу с персами”.

Заркави действительно сдал экзамен, когда после американского вторжения ворвался в провинцию Анбар с горсткой суннитских боевиков. Заркави тоже принадлежал племени, но другому племени. Багдади, по контрасту, был настоящим иракцем, он вырос в Самарре, замечал Зейдан. Его можно будет контролировать.

“Он не посмеет говорить здесь о шариате, потому что знает: племена этого не потерпят, — утверждал Зейдан. — Эти люди усвоили урок. Они не станут делать того, что делали в последнее время”.

На самом деле ИГИЛ* уже перешла к сведению счетов в районах Анбара, которые приветствовали ее прибытие. Абдальраззак ас-Сулейман, суннитский шейх и один из соседей Зейдана по Рамади, случайно оказался в отъезде по делам, когда грузовик, набитый одетыми в черное боевиками, въехал к нему на ферму. Джихадисты расстреляли нескольких телохранителей Сулеймана, уничтожили его машины, а потом сровняли с землей дом. Вина Сулеймана состояла в том, что восемь лет назад он руководил движением “Пробуждение Анбара”, которое сотрудничало с американскими войсками в деле выдворения заркавистов из провинции.

“Перед тем как взорвать мой дом, они его ограбили, — рассказывал Сулейман, перебравшийся в Иорданию из соображений безопасности. — Сражаться на стороне американцев было делом долга и чести для меня как для предводителя племени, боровшегося с терроризмом. Но теперь мне кажется, что нас бросили. Бросили посреди дороги”.

Одиннадцатого февраля 2014 года двое высоких чинов американской разведки вошли в комнату слушаний Сената, чтобы провести одну из самых жутких презентаций года — представить вниманию конгрессменов всемирный каталог бед, известный как “Ежегодная оценка угрозы безопасности”. Нынешний каталог обещал быть особенно мрачным. Директор национальной разведки, Джеймс Клеппер, и шеф Разведывательного управления министерства обороны, генерал Майкл Флинн, обрисовали самые разные опасности, включая кибертерроризм, вновь ставшую агрессивной Россию, ядерные амбиции Северной Кореи, глобальные пандемии и грозящий катастрофой коллапс центральной власти на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Потом, когда тема свернула на Сирию и ИГИЛ*, Флинн сделал напугавшее всех предсказание.