Черные карты для белой дамы

— Привет! — остановились они возле клоуна. Парень поднял голову. Яркокрасные щеки, выкрашенный белым нос, брови черными треугольниками повисли над глазами, а рот раскрашен до самых ушей. Парень кивнул в знак приветствия. На батуте прыгали две сопливые девчонки, они визжали, ударяясь друг о дружку, разлетались в разные стороны, ударялись о мягкие стены и снова визжали. Ребята постояли молча, дожидаясь, когда девчонки напрыгаются, но те прыгали и прыгали…

— Послушай! А сколько времени они прыгать будут? — Парень покосился на довольные мордашки девчонок.

— Сколько захотят, все равно никого нет.

— Хочешь мы публику соберем? — спросил Данил.

— Вряд ли, я здесь на отшибе. Жизнь кипит вон там, — он кивнул в сторону ярких гор и батутов.

— Ну, это мы еще поглядим. Хочешь?

— Давай. С рубля десять копеек ваши, больше дать не могу, сам получаю тридцать копеек, остальные хозяину.

— А сколько ты ему за день отдать должен?

— Гривень шестьдесят.

— Жди, — ребята бегом побежали к пляжу.

— Данька, ты что задумал? — стуча шлепками и догоняя друга, спросил Сашка.

— Попробуем подработать. Есть у меня один парнишка знакомый, мы у него сейчас магнитофон возьмем и кассет, врубим музыку погромче, шаров купим, заодно и их продадим.

Вскоре они вернулись к сидевшему в той же позе клоуну. Подсоединили старенький магнитофон, зато с большими колонками, и вот тишину нарушила «Самбо». Проходившие мимо с любопытством посматривали на клоуна, танцующего в одиночестве. Сначала возле него появились малыши. Гремела музыка, клоун зазывал всех желающих. Первым на батут вошел толстый мужчина, он подозрительно ощупал пол, выдержит ли, и стал прыгать. После двух прыжков он упал, смешно задрав ноги. Публика засмеялась, и полетели гривни в стоящую на стульчике коробку. Со взрослых брали по три, с детей по гривне. Данил расхваливал детям яркие шарики. Когда наступило затишье, ребята сбегали и принесли несколько бутылок фанты и горячих сосисок, положенных между двумя кусками хлеба. Ели все вместе, на сегодняшний день они были компаньонами.

Данил вернулся домой в полпервого, они с Сашкой лихо подкрались к своим дверям. В окнах друга загорелся свет. Данил постоял немного в саду, прислушиваясь к ночным звукам, затем вошел в дом. Пройдя в свою комнату, положил в копилку десять гривень, заработанных сегодня. Вытянувшись на постели, он почувствовал, как устал, ноги, что называется. гудели, надо бы под них подложить подушку, но даже шевелиться не хочется. Он повернул голову, бросил взгляд на конструктор: «На сегодня тебе, дружок, еще хватит материала для работы, а завтра я еще принесу один конструктор». Глаза Данила слипались. «Я же хотел дождаться его», — ругал он себя, но сил переломить усталость и сон уже не было.

Глава 11

Лена сняла с себя все и сидела в гримерке перед зеркалом: «Отчего так мерзко на душе»? Подняв глаза, она встретилась с масляным взглядом Антона. Он ласково провел мягкой, точно без костей, рукой по ее обнаженной спине.

— Хороша! — прошептал он. «Будто вещь оценивает», — мелькнуло в голове Лены. Она сдернула с соседнего стула накидку, укрылась. Почему-то было неприятно, как он ее рассматривает. Эти черные, почти без зрачков глаза.

— Ну, ну! — он сдернул накидку. — Дай мне полюбоваться тобой. — Лена встала, вырвала из его рук накидку, хотел укутаться, но передумала. она улыбнулась, провела кончиком языка по верхней губе. Ее взгляд выражал теперь только одно желание, желание любви. Она поставила ногу на стул, пусть лучше рассмотрит.

— Ох и хороша! — Антон от удовольствия потер руками. — Сын у тебя такой же хороший? — глядя мимо Лены, спросил он изменившимся голосом.

— Что? — улыбка слетела с ее лица, как испуганная птица. Лена накинула на плечи прозрачную ткань. В этой комнате все было легким, невесомым, прозрачным. — Что ты сказал? — прошипела она, надвигаясь на шефа. Он, как всегда, был одет с ног до головы во все белое, и даже волосы были под цвет его рубашки и брюк, на ногах мягкие светло-бежевые мокасины. От него исходил аромат дорогих духов. Мизинец украшало небольшое кольцо с бриллиантом, игравшим в свете лампы.

— Ты не кипятись, — ласково заговорил он. — Нынче у клиентов вкусы разные. Вот твоего пацанчика и приметили, — он глотнул слюну, но она, скорее всего, была вязкой и не пожелала быстро проскочить гортань, Антону пришлось кашлянуть, поднеся кулак ко рту. — Деньги можно…

— Я убью тебя, мразь, — медленно надвигалась на него Лена, — если ты только подойдешь к моему мальчику, я, слышишь, — она подошла совсем близко, — вот этими руками, — подняв руки, она согнула длинные пальцы с большими, ярко — крашенными ногтями, протянула их к лицу шефа, — разорву тебя! — Лицо ее исказилось, глаза горели красным огоньком злобы. Так, наверное, каждое животное защищает свое дитя. Ее пальцы походили на когти большой белой птицы.

— Да ты пьяна! — заорал шеф, почувствовав, что они в комнате не одни, а свидетели ему не нужны.