Черные карты для белой дамы

— Ладно, — отмахнулась Лена, — обучай, ты прав, это не мое дело. Ты мне сегодня нужен на всю ночь. Ой, только не надо вот так улыбаться и потирать руки, я тебя не в постель приглашаю, ты мне нужен со своей машиной. — Лена рассказала, какая предстоит работа.

— Да ты рехнулась! Чтобы я полез в какой-то вонючий медицинский кабинет?! Поищи себе другого.

— У меня других нет. Я знаю, как ловко ты умеешь открывать любые замки, поэтому прошу тебя. Я заплачу.

— Маразм какой-то, — со злостью сказал Лева. — Ну хорошо, у тебя есть хоть план этого заведения? Где машину поставить? Как проникнем на территорию? Там, наверное, охрана?

— У меня все есть, — она достала лист с планом, нарисованный Тамарой.

— Во, блин, шутница! Что это? Это по-твоему план? — Он разозлился на нее, на скулах заиграли желваки. — Хорошо, о цене поговорим потом, когда будет сделано дело. Во дура! — и не прощаясь пошел к машине.

— В полвторого я тебя жду! Не забудь! — крикнула ему вслед Лена. Лева, не оборачиваясь, махнул рукой.

Теперь можно идти на работу, хоть не хочется. Медленно двигаясь по аллее, она подходила к своему ресторану. Ее догнала Ольга. Шли молча. Потом, не договариваясь, стали заходить во все магазины, встречающиеся на их пути. Они рассматривали товар, приценивались, но только и всего. Каждая берегла деньги на зиму. Зимой не будет работы, разве что по праздникам. Они позволили себе купить по паре горячих беляшей.

— У тебя что-то случилось? Ты последние дни какая-то не такая, точно не в себе, вроде хоронить кого собираешься.

Хоронить? Почему сразу хоронить?

— Не обращай внимания, это у нас так говорят, когда у человека лицо грустное, — объяснила Ольга.

— Правильно говорят, — согласилась Лена. — И ты правильно заметила. Только того, кого я собираюсь хоронить, еще достать надо.

— Может, помочь? — Лена посмотрела на Ольгу, она ее почти не знает. Она появилась в их группе этой весной, и все ее почему-то невзлюбили. Очень худая, замкнутая, на всех недоверчиво косится. Ей и самой тяжело вживаться в новый коллектив, но самое смешное то, что Антон никогда ей ничего не говорил. Она очень плохо танцевала, если это вообще можно назвать танцем. Он тренировал ее ежедневно, что удивляло и злило девчат. Вскоре Ольга уже сносно держалась на сцене. Сейчас же она не уступает ни в чем своим подругам, вот только еще худая очень, но это наживное, как говорят, были бы кости, мясо нарастет.

— Нет, не стоит. Мне надо все сделать самой. — Ольга согласно кивнула, кому как не ей было знать, что некоторые вещи надо делать только самой.

— У тебя есть родители?

— Как и у всех, только живут в селе, — Ольга посмотрела на бескрайний голубой простор моря. — Я с детства мечтала побывать в Крыму и училась неплохо, все надеялась в «Артек» попасть. Вот и попала, — она грустно усмехнулась.

— Почему ты к ним не уехала?

— Сидеть на шее? — Ольга внимательно посмотрела на Лену. — У меня отец инвалид, мать с ним уже замучилась. Она уже и грех на душу брала, просила Бога освободить ее, но у него крепкое сердце. Можешь себе представить, еще и я бы, со своим ребенком, ей на голову или шею свалилась. Нет, я так не могу, я ежемесячно посылаю ей деньги, она платит сиделке, ведь отец не встает, ходит под себя. Она сморщилась, вспоминая свой последний приезд домой. Они приезжали тогда с мужем, он мечтал купить старый, почти развалившийся домик, возле речки, и переехать жить в село. Надо только немного заработать. Ольга была тогда беременна: ей нравилось, что Славик хочет жить здесь, она всегда в душе рвалась в родные места. Как же ее рвало, когда она переступила порог родного дома, и в нос ей ударили запахи. Отец лежал в отдельной комнате, которая постоянно проветривалась, но это не помогало. Деревянный дом впитывал в себя все запахи, как губка. Она смогла прожить дома только неделю, и с тех пор больше там не бывала. Брат купил рядом дом, хозяева этого дома уехали на заработки. Брат забрал к себе мать. Отец остался в доме один. Они ухаживали за ним, но жили отдельно. Брат достроил дом, пристроив еще несколько комнат, но она все равно боялась ехать домой.

— Здесь тебе тоже жизни не будет, я слышала, ты живешь в общежитии. Шеф похлопотал? Это пока малый не вырос, а потом? Пройдет пару лет, и мы станем отбросами, нас сменят вон те девочки, которые сейчас крутятся возле бара.

— Ты этого боишься?

— Я теперь всего боюсь, — Лена скомкала бумагу, в которой был завернут беляш, и метким броском направила ее в урну, стоящую невдалеке, рядом с мороженицей. Ольга проследила взглядом за полетом, ничего не сказала. — Ты когда-нибудь мечтала сесть вот так, на такой, — она показала на большой корабль, стоящий у причала. Он пришел утром, туристов развезли по музеям, а вечером, часов в пять, он будет отходить от берега под громкие прощальные гудки. — Белый пароход и… — Хоть куда, но посмотреть жизнь или просто отдохнуть, ни о чем не думая, возле бассейна на палубе, в океане.

— Я и сейчас мечтаю об этом, глядя на эти лайнеры, но мои мечты, как горизонт, недосягаемы, их можно только видеть в разных цветах.