Черные холмы

Так оно и есть. Паха Сапа показал бурильщику, где нужно расширить ниши под нависающей породой, под складками в скале и в щелях вдоль всего торца, от правого плеча Вашингтона до крайней западной точки, потом опять на восток и вокруг изгиба в ниспадающем выступе между лацканами Вашингтона и правой щекой Томаса Джефферсона, потом вниз под джефферсоновский подбородок, оттуда снова на восток к левой части едва намеченной массы разделенных пробором волос Джефферсона и по обе стороны «чистого листа» гранита, подготовленного под Тедди Рузвельта, потом дальше направо в затененные ниши между рузвельтовским гранитным полем и лицом Линкольна, над которым ведутся интенсивные работы, потом вниз под все еще обрабатываемые подбородок Линкольна и бороду, где громоздятся леса, и, наконец, на недавно очищенную площадку к юго-востоку от невидимого левого уха Линкольна. Паха Сапа наблюдает, чтобы это было сделано точно по плану, и ему с Громилой придется проработать на этих скважинах целый день.

Это и в самом деле не шпуры. Громила думает, что это углубления в камне для установки новых лесов в дополнение к тем, что есть под Вашингтоном (под тем местом, где продолжают высекать его галстук и лацканы) и Джефферсоном (где на шее еще осталась работа), вдоль обнаженного гранита, подготовленного для ТР и по обеим сторонам под головой Линкольна. Эти съемные леса, которые можно перемещать на шкивах, завтра будут сняты, чтобы гостям было лучше видно, но многие другие рабочие мостки и леса покоятся на надежных опорах, забитых в скважины, похожие на те, что Громила будет бурить до конца субботнего рабочего дня.

Паха Сапа не отрицает, что эти скважины будут использоваться под опоры для будущих лесов.

На других лесах поблизости Хауди Петерсон начинает бурить соты на нижней части рабочего поля ТР. Так работали с тремя предыдущими лицами — по мере расчистки поля до последних дюймов чистой породы перед появлением «кожи» на лицах, бурильщики вроде Громилы и Хауди всей своей массой упираются в буры (для чего и нужны леса, а не люльки), чтобы пройти много сотен параллельных шпуров-сот для снятия породы. После чего за дело принимаются каменотесы вроде Реда Андерсона с большими молотками и зубилами, они убирают камень слоями, обнажая ровное лицо, которое впоследствии будет полироваться, формироваться и обрабатываться уже как скульптура.

А внизу у лебедочной (за эту черту туристов к горе не подпускают) у Эдвальда Хейеса и других операторов лебедок есть отслоившиеся соты, прибитые к стене сарая, и они рассказывают любопытствующим посетителям: «Да, у нас есть несколько таких нетронутых сот-сувениров. Немного. Очень редкая штука. Вот почему ребята их здесь держат — на память». Туристы неизменно спрашивают Эдвальда или других операторов, не могли бы они расстаться с частью этих любопытных сот. «Даже представить себе этого не могу, сэр (или леди). Понимаете, эта штука принадлежит другому человеку. Он будет вне себя, если я ее продам, поскольку это такая редкость и вообще… Но конечно, если вы очень хотите, то я мог бы взять грех на душу и продать ее вам, а потом уж разобраться с хозяином».

Текущая цена самой большой соты — шесть зеленых. Туристы уходят с куском высверленного гранита, засунутого в карман пиджака, чуть не бегут к своим машинам, радуясь хорошему приобретению, а Эдвальд или другой оператор звонит на гору и говорит: «Порядок, ребята, пришлите еще одну».

Цена сот зависит от размера (два доллара, четыре доллара, шесть долларов) и всегда, насколько это известно Паха Сапе, кратна двум, потому что спирт в районе продается за два доллара пинта. За прошедшие годы из рук в руки перешли тысячи «редких, уникальных, единственных в своем роде» сот.

Борглум после ругани с людьми президента уехал (возможно, шептались рабочие, чтобы предъявить ФДР ультиматум: либо вовремя — либо никогда), и главным остается его сын, но Линкольн все внимание уделяет крану и оснастке для флага над головой Джефферсона, а еще проходке новых шпуров повсюду над проявляющейся головой Линкольна, не обращая никакого внимания на Громилу, Паха Сапу и их вроде бы безобидное второстепенное бурение в разных частях скалы. Линкольн знает, что «Билли Словаку» нужно подготовиться к завтрашней демонстрации и к более серьезным рабочим взрывам на следующей неделе, когда они наконец-то должны добраться до кожи и головы Тедди Рузвельта.

Когда раздается полуденный свисток (без более низкого и громкого предупреждающего о взрыве свистка, который нередко следует за первым, поскольку Паха Сапа и другие взрывники проводят взрывные работы во время обеденного перерыва и после четырех часов пополудни, когда рабочие уже спустились со скалы), Паха Сапа направляется к лебедочному сараю, чтобы взять свой обеденный судок, — утром он успел прихватить только немного хлеба и заветрившейся говядины, — и идет в тень главной стрелы и лебедочного сарая над головой Джефферсона.