Они стояли рядом, близко, очень близкоОт них пахло дорогим одеколономЗагорелые – то ли солярий,То ли только что с моря.В черных костюмах, как итальянцы, хорошо пошитыхУлыбались вежливоИ быстро смотрели по сторонамКоротко говорили друг другу: там, на машине —Станешь спиной, закроешь.Они досталиДлинные блестящие ножи, как в кинофильмахДевяностых – Тарантино? Такеши Китано?Они достали, короче, свои ножичкиИ сказали: если ты ее не оставишь,Будет плохо. И улыбались.Они стояли плотно.Я чуял запахИх кожи, их одеколонов, они явно читаютЖурнал GQ, возможно, «Эсквайр»,Возможно, прочтутКакое-нибудь интервью со мною. Возможно,Потом скажут друг другу: чувак, да этот тот парень,Которого мы прикололи,Вот смеху, чувак.С интонациями переводчиков американских фильмов.Наверху были мои девчонки.Почему-то я сказал, что выйду первымИ подожду их внизу.Там уже меня ждалиВ черных итальянских костюмахДвигались под ярким солнцем,Как танцоры в балетеКороче, ты ее оставишь, понял?Я сказал: отойдем, здесь моя дочь, не надо.Они сказали: да мы уже все сказали.И ушли. Сели в машину и отвалили.Мои девочки спустились.Мы сели в машину и уехали.Позже я рассказал женам,Первой, которая тогда была со мною,И второй, из-за которой Состоялся этот балет,Уточнив, что бросать ее не намерен.