Черные крылья Ктулху. Истории из вселенной Лавкрафта

Рики включил передачу, и синий «мустанг» с ревом рванул в путь.

— Поворачивай направо, — сказал Андре. — Поедем на вершину вон той горы.

«Пара миль» оказалась очень долгой. Дорога струилась под «мустангом», будто река времени, медленным потоком проносились мимо старые, а потом и вовсе ветхие дома, незастроенные участки на крутых склонах перемежались полуразрушенными хижинами, окна и двери которых были заколочены листами фанеры, покрытой граффити.

Теперь дорога шла в гору, и в Рики всколыхнулось чувство опасности. Он мчался в зловещую неизвестность! Тут у человека половины тела нет! После такого увечья люди не ходят и с ножами на других не бросаются.

А он вот бросился. И ничего.

Домов стало еще меньше. Теперь их скрывали огромные старые деревья. Под кучами палой листвы дремали мертвые автомобили, тускло светились окна спален, доказывая, что и в этих голодных высотах еще теплится жизнь.

«Мустанг» взбирался по склону, справа и слева виднелись соседние гряды, тоже облепленные крышами и деревьями. Все гряды сходились к одной вершине, а когда Рики глянул вниз, то увидел, что сверху они напоминают гигантские спутанные щупальца, погруженные в густой туман, что поглотил сверкающего змея.

У вершины дорога шла через овраг, в конце которого тускло поблескивала широкая цистерна городского водосборника, полускрытая кронами деревьев и крышами домов.

— Нам нужен дом вон там, за водосборником. Туда ведет дорожка между деревьями, только она крутая и темная. Поэтому езжай потихоньку, а потом глуши мотор. Я выйду первым, поговорю с ней.

— С кем?

Андре не ответил. Прежде чем начался спуск, Рики успел мельком заметить щупальца холмов, пронзившие полосу тумана, и представил, как они тянутся дальше, в черные глубины залива, и жадно рыщут по дну в поисках еды.

— Вон туда, — сказал Андре, указывая вперед. — Там в кустарнике есть проход.

«Мустанг» с ворчанием пробирался по темному лиственному туннелю; поднялся ветер, зашуршал сухой дубовой листвой.

Вдалеке показалась сумрачная прогалина. На ней стоял приземистый дом, столь темный, что он казался лишь сгустком теней. На крыльце тускло светился желтый огонек. Похоже, фонарь. По одну сторону от фонаря маячила темная фигура, с другой стороны виднелись темные очертания фигуры поменьше.

Рики выключил двигатель. Андре тяжело, длинно вздохнул и вышел из машины. В тишине шепталась листва. Шаги Андре прохрустели по двору. Негр поднялся по скрипучим ступеням крыльца и замер, не доходя до двух теней у тусклого огонька. До Рики донесся… хриплый, стонущий вздох? Да, медленное, клокочущее, надсадное дыхание.

Голос Андре изменился, стал басовитее и жестче.

— Я вернулся, матушка Хэгг. Принес плату. Привел свидетеля. — Андре оглянулся и сказал: — Выходи… как там тебя зовут?

Рики вышел из машины. Его охватило странное чувство, что здесь, в этой тишине, называть свое имя очень опасно. Ну, ничего не поделаешь. Раз он здесь, то можно и представиться.

— Рики Дьюс, — громко произнес он.

Назвавшись, он в следующий миг четко разглядел фигуру поменьше: у фонаря сидел здоровенный черный пес; шерсть на морде серебрилась от старости, а из пасти свисал, мелко подрагивая, багровый язык. Пес, не сводя глаз с Рики, яркой ложкой языка жадно пробовал ночь на вкус…

Хрипло дышал не пес, а матушка Хэгг. Из пещеры ее грудной клетки глухо прозвучало:

— Покажи плату, дурачок.

Андре, чуть пригнувшись, что-то протянул псу. Над склоненной спиной Андре Рики ясно разглядел старуху. Ее спутанные дреды белели, как поганки, черный монолит древнего лица оплыл от времени, глаза блестели лужицами смолы на корявой доске черного дерева. Темные очертания тела скрывали массивное кресло, оставляя на виду только подлокотники, покрытые затейливой резьбой с изображением когтистых геральдических чудовищ — каких именно, Рики не разобрал, но ему почудилось, что они вот-вот с рычанием вырвутся из-под громадных ладоней матушки Хэгг.

Собачий язык лизнул то, что протягивал Андре, — десятку, полученную от Рика. Мастиф засопел, принюхался, потом снова провел языком по купюре и облизнулся.

— Заходите, — сказала матушка Хэгг. — Оба.

Ее хриплый, глубокий голос странно завораживал, тянул за собой, как отступающая волна прибоя. Рики подошел к крыльцу. Андре поднялся по ступенькам, Рики двинулся следом. С каждым шагом ему казалось, что впереди расширяется какое-то огромное пустое пространство. Даже взойдя на крыльцо, Рики так и не приблизился к матушке Хэгг, и до него словно бы издалека долетал ее запах — какая-то паленая гарь, точно от залитых водой углей костра, на котором жгли мясо и кости. Пес встал.

Крыльцо они пересекали очень долго. Пес шел впереди, небрежно вывалив яркий факел языка. Зверь покосился на них алым глазом и через широкий дверной проем провел их в большое темное помещение, откуда в лицо Рики пахнуло соленой сыростью.