Черные крылья

– Я пойду на свежий воздух, – сказал я. – Не позволяйте никому захватить нашу пивнуху.

Я взял костыли и заковылял под солнце. Наконец-то перестало лить. Но Морок по-прежнему жалобно завывал. С тех пор как Машина опрокинула на него ужасную месть Безымянных, вытье сделалось громче.

Я приковылял к остаткам стен. Часть города выгорела, часть разобрали, чтобы засыпать проплавленные «малышами» дыры. Повсюду разлетелись световые трубки. Эзабет использовала их как жилы для фоса, чтобы разлить яд по городскому телу. По канавам лежали забытые куски драджей. Мародеры почти всех их ободрали начисто, сняли лохмотья и доспехи. Помойка – идеальный стервятник, в мгновение ока она обернула чужую кончину в доходы. Три сотни выживших под командой Ненн неплохо поработали и свалили почти все трупы в каналы. В результате каналы стали несудоходными, зато в городе стало меньше вони и опасности эпидемий.

Шавада не просто пробил себе проход, но смел огромный кусок стены. Наверное, под камнями осталась куча тел, но у Ненн не хватало людей для раскопок. Она отлично держала народ в узде, но, с другой стороны, и народу осталось совсем немного.

Я не смог бы вскарабкаться по лестнице на стену и потому уселся на здоровенный растрескавшийся каменный блок в проломе, уложил костыли на колени и посмотрел на Морок. Его уродливая земля наполнилась новыми кратерами. Все было перепахано и выжжено. Машина поработала на славу. Драджей не осталось ни одного.

Я коснулся пальцем носа. Из ноздрей выползла пара капель крови.

– Ты не похож на победителя, – сказали за спиной.

Я стер кровь и обернулся. Отто Линдрик – вернее, симулякр, называющий себя этим именем, – подошел ко мне сквозь каменное крошево и уселся рядом.

– А что, похоже, будто мы в победившем городе? – осведомился я.

Нолл улыбнулся. Мне не нравилась его улыбка. Она всегда до крайности злила меня. Безымянный пришел в другом теле – чистеньком, без ножевых ран, оставленных Дестраном. Интересно, сознание Нолла живет лишь в этом куске мяса или по свету разбросано много его копий, и каждая неторопливо продвигает хитроумный план?

– Но город еще стоит, – заметил он.

– Не благодаря вам.

Нолл сухо рассмеялся.

– Вряд ли честно говорить так. Эта моя Машина расправилась со всеми легионами на Три-шесть. Филон с Акрадиусом попали в область поражения. Им крепко досталось. Хотя, к сожалению, про них мы еще услышим – в отличие от Шавады. Его мы вычистили из этого мира. Я понимаю, с твоей приземленной позиции это не выглядит полноценной победой, но мы-то, стоящие наверху, видим дальше и больше, воспринимаем всю картину.

– «Мы, стоящие наверху». Вот она, самая суть.

– Именно, – заметил Нолл. – Воронья Лапа просил меня заглянуть и передать, что ты здорово сработал.

– А сам он не мог?

– Он отправился руководить кампанией в земли к востоку отсюда – далеко за Мороком, за Дхьярой, – сообщил Нолл. – Галхэрроу, не только вы воюете с Глубинными королями. Ваша граница – лишь один из фронтов, одна битва из многих.

Меня прямо скрутило от черной едкой злобы. Один из фронтов, мать его.

– Ему не стоило беспокоиться. Я старался не для вас и не для вашей войны. И не для Дортмарка, если уж на то пошло.

– Само собой, ты старался для нее, – заметил Нолл. – Мы знали это. Потому Воронья Лапа и послал тебя за ней. Мы знали, что ты защитишь ее как никто. А она была очень важна для нашего плана.

– Она была приманкой. Вашей пешкой. Вы использовали ее.

– Конечно. Но эта пешка прошла в ферзи. Галхэрроу, ты должен понять: Шавада никогда не осмелился бы пересечь Морок, если бы не был полностью уверен в бессилии Машины. Акрадиус оказался на самом краю зоны поражения, но Машина нанесла ему ужасающий удар. Как думаешь, ты обижался бы меньше, если бы знал наши планы заранее? Думаешь, ты вел бы себя убедительнее? Как полагаешь, стала бы Эзабет Танза доказывать невозможность Машины всему городскому начальству, если бы знала о нашей хитрости?

Он хихикнул под нос. Ублюдок. Само собой, он прав, но тем сильнее мне захотелось ударить его.

– Конечно, цель оправдывает средства, – процедил я.

– Да брось, конечно же, оправдывает. Всегда так было и будет. Я знал, что разум моего несчастного подмастерья отравлен сектантами еще до того, как взял его в обучение. Пять долгих лет мне пришлось играть роль бухгалтера, чтобы убедить его. Ты не представляешь, насколько было нудно и тяжело.

– Я рыдаю от жалости всей душой, – сказал я. – До меня дошло. Я понимаю. Война все спишет. Мы просто заплатили немножко дороже прочих.

– Мы? Или лично ты?

– А какая разница?

– В первом случае ты горюешь за весь мир. Во втором – тебе слезно жаль любимого себя.

Да, с этим тоже не поспоришь. Самое худшее в Безымянных – не кровь из носу и головные боли, не ворон на руке и требование безоговорочного повиновения. Хуже всего то, что эти ублюдки и в самом деле все знают лучше тебя.

– И что сейчас? Леди Волн вернулась на Пайр. Где Мелкая Могила?