Черные крылья

На дерьмовую работу Малдона и так было немного надежды, а оказалось, что написанное – дерьмо не только в буквальном смысле.

– Не стоит пока ничего отбрасывать, – посоветовал я. – Конечно, он мог к тому времени целиком рехнуться. Но ведь он оставил свое послание именно для вас двоих. Я сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме вас, смог бы разгадать его загадку. Не унывайте. Мы еще живы.

– В самом деле?

Хм, мы, вообще говоря, все уже одной ногой там. Но я не люблю, когда так говорят другие.

– Разве у вас нет поводов для радости? – осведомился я. – Венцер дал доступ к ядру Машины. А вы единственная, кто может включить эту штуку.

Она взяла в руки лист бумаги с наброском двери и замкового механизма.

– Как думаешь, если бы мы поняли, как ее открыть, мы бы сидели здесь? Нолл плотно закупорил ее. Наверняка есть математическая последовательность, раскрывающая замок, но какая? Нолл не сказал. Дверь не разрушить. Я потратила три канистры, пытаясь взорвать ее.

Эзабет покачала головой:

– Оставьте меня. Я разгадаю. Я должна.

Перо снова принялось скрипеть по бумаге.

– Как только придете к чему-нибудь – дайте знать, – попросил я. – Я верю, что у вас получится.

Перо замерло. Эзабет невесело глянула на меня и сказала:

– Да уж, наверное, вы верите.

Никто не торопился к нам с приказами или новостями. Мы разузнавали сами, отправляясь по очереди на стену, осматриваясь и докладывая остальным. В общем, мы здорово врезали дхьярам. Я ненавидел драджей. Они были людьми, но стали монстрами, пусть и не всегда по своей воле. Но столько бессмысленных смертей…

Их командир был готов заплатить за Валенград очень многим. Но если солдатня, чьи трупы усеивали землю под стенами, стоит гроши, то гибель «малышей» заставила полководцев Дхьяры призадуматься. Маги стоят дороже целых полков. Похоже, никто не ожидал, что «малыши» не вернутся. Кучи брошенных лестниц у основания стен напоминали лес после бури. Обломки и щепа лежали грудами. Тела вместо листьев, вместо смолы – кровь.

– Пороху больше нет, – прошептал поблизости квартирмейстер. – Велено не стрелять из пушек. Приказ с самого верха.

– И что нам делать, швырять в них пушками? – пробурчал артиллерист.

– Хочешь мой совет? Если они снова пойдут на штурм, садись на лошадь и скачи отсюда во весь опор. Кто знает, что они приготовили на этот раз?

– Ты свихнулся или как? Венцер поставил офицеров на западные ворота. Наружу – только женщин и детей. Поговаривают о том, что оружие раздадут даже в Помойке. Значит, ополчение оттуда полезет к нам на стены.

Подобные разговоры велись повсюду. Мораль портилась быстрее, чем обещания курильщика.

Парапет забрызган кровью. Сегодняшние драджи явились в хорошей броне и с лестницами, достававшими до верха стен. Явилось много, стена длинная, людей мало. Драджи местами все-таки залезли. Пришлось драться врукопашную. Я потерял несколько своих. По слухам, три-четыре сотни вышло из строя на стене, две на улицах. А нас-то всего было несколько тысяч. Чем больше мы теряем, тем больше будем терять при штурме, потому что тяжелей удерживать стену. Я посмотрел на шутовские колпаки эжекторов Машины Нолла, высящихся над цитаделью. Мы слишком долго и слишком сильно верили в нее. А следовало набрать больше людей. Сейчас, в конце, это кажется до банальности очевидным.

Смердело медленной смертью.

Я сидел, охватив руками голову, в комнате, где были только я и он, медленно соскальзывающий во тьму, поджидающую в финале всех нас. Как долго ему осталось? Ведь не определишь. С рождения песок нашей жизни утекает вниз. Жизнь мы крадем у смерти, но судья неумолим и всегда настигает вора. Теперь город научился смотреть на минутную стрелку. Время вышло. Тик-так. У нас остались только минуты.

– Я не знаю, что делать, – выговорил я в тишину провонявшего логова. – Скажи мне, что делать?

В ответ – тишина. Даже дыхание Тноты почти неразличимо. Молчат пушки на стенах. За ставнями – пустая улица. Кажется, весь город онемел. Людям больше нечего сказать друг другу. Слова ушли вместе с надеждой.

Тнота остался один. То ли хирург отправился лечить раненых, то ли проявил благоразумие и удрал подальше. Тноте уже долго не меняли повязку, не поили, вливая воду меж губ. Он нагадил под себя, простыни пожелтели от застарелого пота и слизи. Я сменил бандаж на культе, протиснул воду меж опухших губ. Но я не смог унизить Тноту, переодевая его, словно ребенка. Хотя ему самому уж точно было все равно. Он горел в лихорадке, то просыпаясь, то проваливаясь в забытье.

Вообще, что я делаю здесь, зачем трачу драгоценные минуты? Мне следовало бы поспать, а после воспользоваться услугами всех шлюх, еще практикующих свое ремесло в этом городе. Мне следовало бы проверить снаряжение. А лучше – выскользнуть из западных ворот наружу и галопом помчаться на запад.