Черные листья

— Тарасов не в счет. Кто знает, сколько ему осталось жить? Он понимает, что у него просто не хватит силенок тянуть тяжелый воз…

— Хорошо. Тогда я о себе. И совершенно честно, могу в этом поклясться… Ива, налей мне еще рюмку… Спасибо… Только вот что, Кирилл, я буду говорить лишь в одном случае — если ты мне будешь верить. Обещаешь?

— Постараюсь.

— Нет, твердо!

— Буду верить…

— Договорились. Ты знаешь, что я долго не хотел менять должность рядового шахтера на должность инженера. Как думаешь, почему?

— Бравировал. Кокетничал. А может, и нет. Может, считал так: пусть обо мне заговорят… Ведь должны были обратить внимание: глядите, мол, каков Селянин — получил диплом и вкалывает грозом. Честь ему и хвала. А поскольку заговорят — значит, уже человек на виду, уже начало карьеры. Так?

— Нет. Нет, Кирилл, не так. Я, работая грозом, глазами инженера хотел увидеть и познать то, чего не мог познать без определенной подготовки. Для чего? А я был уверен, что рано или поздно мне это станет необходимо.

— То есть, ты знал, что рано или поздно тебе предложат должность инженера? И что ты примешь это предложение? Так?

— Совершенно точно.

— Что ты сказал?

— Я сказал: совершенно точно. Я был уверен, что рано или поздно мне предложат должность инженера и что я приму это предложение…

Кирилл стремительно встал, дважды быстро обошел вокруг стола и, остановившись рядом с Ивой, положил ей руку на плечо.

— Ты слышала? Ты понимаешь, как я его прижал к стенке? Да какой там дьявол прижал — я его наглухо загнал в угол! Скажешь, нет? Я у тебя спрашиваю, Селянин!

— Погоди, Кирилл…

— Нет, ты погоди. И ответь мне еще на один вопрос: думаешь ли ты остановиться на том, что получил — на должности горного мастера? Это ведь самая первая ступенька…

— Еще до сегодняшнего дня, — сказал Павел, — я не смог бы ответить на твой вопрос. А сейчас отвечу: на первой ступеньке я не остановлюсь. И на второй, и на третьей тоже…

— Значит, уже вкусил от плода! — воскликнул Кирилл. — И, словно испытывая удовольствие, потер руки. — Слышишь, Ива? — И опять — к Павлу: — Небось, мечтаешь и меня обогнать? Чтобы в один прекрасный день скомандовать: «Смирно, Кирилл Каширов! Налево кругом — ар-рш!»

Павел достал сигарету и, взглянув на Иву, спросил:

— Можно?

— Кури, конечно, — ответила Ива.

Он закурил и долгим, очень долгим взглядом посмотрел на Кирилла. Тот сидел, небрежно бросив ногу на ногу, и тоже смотрел на Павла. Смотрел не то иронически, не то с неприкрытым чувством пренебрежения или самодовольства — вот, мол, и раскусил я тебя, Селянин, и никакого особого труда для меня это не представляло.

— Наверно, припомнишь мне кое-что из прошлого, а? — все так же едко продолжал Кирилл. — Или будешь великодушным? Власть имущий может позволить себе роскошь быть великодушным.

— Тебе не надо больше пить, — мягко сказала Ива, увидев, как Кирилл снова потянулся к графинчику. — Опять будешь хвататься за печень.

Однако Кирилл не обратил на нее никакого внимания — будто и не видел ее. Спросил у Павла, придвинув к нему свой стул так близко, что колени их теперь почти касались:

— А почему ты сказал, что еще до сегодняшнего дня не смог бы ответить на мой вопрос: остановишься ли ты на первой ступеньке или пойдешь дальше? Почему лишь сейчас тебе все стало ясно? Можешь объяснить?

— Могу. Хотя мне и не по душе такая форма беседы. Ты будто допрашиваешь меня. А я будто в чем-то должен оправдываться. Но все равно я обо всем тебе расскажу. Возможно, в последний раз… Если хочешь знать, я лишь сегодня по-настоящему понял, как много зависит от человека, которому дано то, что ты называешь властишкой. Чертовски много! Встретили меня у Симкина не с распростертыми объятиями, хотя я и сейчас толком не знаю — почему. Говорят, пришел на готовенькое. Хотя готовеньким там и не пахнет. Говорят, пришел примазаться к их славе. Хотя славы там не видно и на горизонте… Но это не главное. Главное в том, что я вдруг понял: даже такие опытные инженеры, как Симкин, до конца не разобрались в самой сути научно-технической революции. Научно-техническая революция — это для Симкина если и не отвлеченное понятие, то по крайней мере что-то такое, что они морально поддерживают, за что голосуют обеими руками и без чего вроде и жить теперь не могут, но… Понимаешь, Кирилл, в НТР надо вдохнуть живую душу, а Симкины этого делать или не хотят, или не могут. Дали, скажем, Симкиным новую машину — вот они и считают, что научно-техническая революция на их маленьком фронте уже совершилась. Работает эта машина — и слава богу, они отдали дань техническому прогрессу, чего же еще от них требовать?

— А что главным считаешь ты? — спросил Кирилл. — В чем заключается та самая «живая душа», о которой ты толкуешь?