Черные подковы

По итогам проверок правоохранительных органов, которые те провели в грузовом отделе Летной таможни, картина вырисовывалась весьма печальная: нарушений – тьма, цифры убытков – огромные. Там были выявлены и подделка документов, и подмена товара, и недоплата платежей в доход государства. Причем в течение долгого срока. Конечно, основные фигуранты грядущих уголовных дел были как бы налицо – таможенники, оформлявшие все это дерьмо, и компания-перевозчик, она же – компания-брокер в виде другого юридического лица. Однако с таможенниками по доказательной базе все обстояло не так просто, при этом получалось, что во всем этом бардаке их участвовало слишком много. И теоретически было проще их всех нахрен уволить, что практически было совсем невозможно. Что же касается вышеперечисленных компаний, то они входили в один холдинг и были полностью подотчетны небезызвестному господину Непрошину, который уже нажал на все рычаги, чтобы минимизировать потери от случившегося. Он имел достаточно широкие связи на всех уровнях власти, что на себе прочувствовали даже столичные таможенные опера, входившие в состав сводной группы по данному делу. И этим Непрошин не ограничился – привыкнув по жизни доверять даже непроверенным слухам, он выяснял по всем каналам, кто слил ТУ САМУЮ информацию в органы, которая привела ко всем этим проверкам.

И именно поэтому требовалась жертва, причем чем крупнее – тем лучше. Мочалов, которому необходимо было с первых дней показать себя перед Москвой во всей красе, долго не думал. Лев Сотилайнен подходил на эту роль лучше других. Ведь все эти нарушения творились в его таможне, во время его руководства ею. Он этого не выявил. И храни его Бог от того, чтобы он об этом знал и, тем более, – как-то в этом участвовал, иначе… В общем, виноват? Однозначно. Бумерангом ударили по нему случаи с ювелиркой и янтарем. Как Лева не пытался выпятить свою роль при разборах указанных случаев контрабанды, запомнили основное, а именно – сами факты правонарушений, совершенных его подчиненными во время его руководства таможней. Всплыли еще какие-то мелочи. Оснований больше, чем надо. Разве могут быть какие-то вопросы?

Когда на совещании в управлении обсуждался вопрос об увольнении Сотилайнена «по собственному желанию», дабы избежать в СМИ ненужных кривотолков, Гордеев, как и все присутствующие, полностью согласился с мнением Мочалова. Но от предложения начальника управления – съездить и сказать о принятом решении Льву в глаза – отказался: дескать, много лет знакомы, не хотелось бы ехать с такой новостью. Мочалов покряхтел и, поглядев на присутствующих, согласился взять неприятную ношу на себя. А у Виктора внутри уже витало: «Поделом!»

Исполняющим обязанности после увольнения Сотилайнена оставался Антоша Берг, он же был, по мнению Гордеева, первым кандидатом на открывшуюся должность, хотя Мочалов что-то бормотал про «толкового мужика с Приволжья». Но по большому счету, Виктору было все равно, кто станет следующим начальником Летной таможни. Былой любви к первому месту работы у Виктора уже не было.

Впрочем, совсем отбрехаться от темы увольнения Сотилайнена Гордееву не удалось. Мочалов свалил в очередную командировку, и на встречу с журналистами, посвященную итогам работы управления за десять месяцев прошедшего года, пришлось идти именно Виктору. Вот тут ему жару и дали! Он им рассказывает про успехи и достижения – они его спрашивают про контрабанду и уголовные дела. Он им талдычит про задержания и правонарушения – они его терзают про связи с Сотилайненом и коррупцию в Летной таможне. Эта пресс-конференция прибавила Гордееву седых волос. Прямо с нее, не заезжая в управление, он направился домой, где, выключив телефон, напился в одиночку до зеленых соплей. Приехавшая с работы Татьяна обнаружила мужа спящим возле унитаза.

В выходные она ему об этом напомнила:

– Ты бы хоть здоровье поберег. Не молод ведь уже бухать-то.

– Перетерпим!

Близились новогодние праздники. Давно надо было с кем-то договариваться о совместной встрече Нового Года, что-то закупать домой и на подарки. Обычно Виктор все быстренько спихивал на жену, лишь изредка корректируя запросы в стороны уменьшения аппетитов. В этот раз даже разговаривать на эту тему ему не хотелось. Но, чтобы не обижать Татьяну, пришлось самому начать разговор:

– Ты там это… насчет Нового Года.

– Вспомнил, наконец-то, – покачала головой супруга. – Я уж почти все купила, вот только где будем справлять – пока не ясно. Что там Мятниковы?

«Черт, она же ничего не знает!»

– Давай, я в начале недели сам все решу, ладно? – подвел черту Виктор.

Но ничего решить не получилось.

Плескова позвонила сама.

– Телевизор смотришь? Интернет, газеты читаешь? – без предисловий начала она.

– Ну да, – ответил Гордеев. «Что за спешка в ее голосе?»

– Там одного человечка в Москве судили, и все-таки осудили в итоге, понял, о ком я?

– Э-э… о… да, понял.