Черные розы

Грифф начинает проявлять нетерпение. Пятилетний мальчик не может долго сидеть на одном месте, и хотя прошло всего десять минут, мне они тоже показались вечностью, как и моему сыну.

– Расскажи еще раз, пап, – просит он, устремив взгляд своих пронзительно-голубых глаз на Мейсона. – Расскажи еще раз про свое кольцо.

Грифф – которого мы назвали в честь лучшего друга Мейсона и одного из тех людей, благодаря которым мы вместе, – водит пальцами по кольцу Суперкубка своего отца. Сын крутит кольцо на среднем пальце на правой руке Мейсона, а мой взгляд прикован к кольцу на его левой руке. К кольцу, которое означает, что он мой.

Мейсон в тысячный раз рассказывает нашему сыну о том футбольном матче, а я вспоминаю тот день восемнадцать лет назад, когда я впервые увидела свою дочь. Тот день, когда я поприветствовала ее, а потом попрощалась с ней всего за один час. Тот день, когда я умерла, пока Мейсон не вернул меня к жизни.

Восемнадцать лет. Восемнадцать лет, два месяца и девять дней прошло с того момента, когда я ее видела, а сейчас она в любую секунду войдет вот в эту дверь.

Эмбер. Ее зовут Эмбер. Это единственное, что я о ней знаю, не считая того, что она выросла в Уайт-Плейнс[30] – всего в пятидесяти километрах отсюда. В тридцати трех минутах езды на экспрессе. Так близко, что мы, наверное, проходили мимо друг друг на улице. Или ужинали в одном ресторане. Или ходили в один и тот же кинотеатр.

Судя по тому, как моя еще не родившаяся дочь кувыркается у меня в животе, она тоже чувствует мое волнение. Я поглаживаю живот рукой и размышляю о том, будет ли она похожа на Эмбер, когда родится.

У меня не осталось фотографии Эмбер. Но она и не была мне нужна. Даже спустя столько лет ее лицо врезалось мне в память столь же прочно, как и роза, вытатуированная у меня на коже.

Потом меня охватывает страх, и я думаю – уже не в первый раз, – что, возможно, Эмбер не захочет со мной общаться. Может, она просто хочет встретиться, чтобы поставить точку в истории, которую ей рассказали обо мне ее родители. Может, она меня возненавидит – особенно когда увидит, что у меня есть другие дети. Дети, которых я решила оставить – а не отдать.

Мы с Мейсоном обсуждали, не отложить ли встречу, чтобы подождать, пока родится малышка. Но все свелось к тому, что мы решили броситься в это, как в омут головой, – точно так же, как мы справлялись со всем остальным, что преподносила нам жизнь с тех пор, как мы обручились. Если этому не суждено случиться, мы это примем и будем жить дальше – точно так же, как мы поступили после нескольких выкидышей, которые у меня были почти десять лет назад.

Я не знаю, чего ожидать от этой встречи. Я много лет мечтала об этом дне. Поддавшись мягким уговорам Мейсона, я зарегистрировалась на сайте по воссоединению после усыновления в тот день, когда моей дочери исполнилось восемнадцать. Я и подумать не могла, что она сделает то же самое. Но она тоже на нем зарегистрировалась, и нам потребовалось всего несколько месяцев, чтобы уладить все бюрократические формальности и организовать встречу.

До этого я даже не знала, жива ли она. Живет ли она в Нью-Йорке. Знает ли она, что ее удочерили. Но что бы сейчас ни случилось, я знаю, что Мейсон меня поддержит. Он поддерживал меня с того дня, когда я сошла с трапа самолета много лет назад.

Он поддерживал меня, когда я решила заняться любительским театром и когда через несколько лет после этого решила сыграть несколько небольших ролей в авторских фильмах, которые снимала студия Гэвина. Но моя душа всегда была дома – с Хейли и Гриффом.

Я смотрю на Мейсона и восхищаюсь тем, какой он хороший отец для наших детей. Он никогда не повышает голоса, даже когда пятнадцатилетняя Хейли пытается улизнуть из дома в юбке на три размера меньше, чем следовало бы. Точно так же, как он всегда был лидером и вдохновителем на футбольном поле, он общается с детьми с уважением. Он делает нашу семью сплоченной. Значимой. Сильной.

Мейсон стаскивает с пальца массивное кольцо Суперкубка и разрешает Гриффу с ним поиграть, пока в очередной раз рассказывает сыну о победном тачдауне, который принес ему титул лучшего игрока.

После одиннадцати лет в качестве основного квотербека «Джайентс» это был последний матч Мейсона перед тем, как два сезона назад он объявил, что уходит из профессионального спорта. Все знали, что он мог бы играть еще лет пять, но он больше не хотел пропускать дни рождения. Не хотел узнавать о достижениях Хейли или о первом детском бейсбольном матче Гриффа от меня. Он хотел проживать эти мгновения вместе с ними.