Черные розы

Пайпер стоит прямо передо мной, но ее взгляд так далеко, как еще никогда не был. На ее лице проявляется страдание. Когда она отвечает, ее голос звучит резко, предупреждая, что я переступил черту:

– В качестве напоминания о том, что я их не люблю. Это что, испанская инквизиция?

Я пытаюсь рассмеяться и разрядить обстановку:

– Ты сложная женщина, мисс Митчелл. Тебе ведь это известно, правда?

Пайпер пожимает плечами, отворачивается и смотрит на ночное небо, освещаемое мерцающими огнями близлежащих зданий.

Я снова ставлю руки по обеим сторонам от нее.

– Знаешь, мистер Ти, кажется, большой специалист по розам. Он сказал, что у всех роз есть какое-то значение. Может быть, тебе просто нужно найти для своей розы другой смысл?

Я отвожу ее волосы в сторону и мягко провожу большим пальцем по татуировке.

– Может, когда-нибудь ты почувствуешь себя настолько уверенно, что расскажешь мне об этом.

– Нет никакого «когда-нибудь», Мейсон. Я пробуду здесь еще два месяца.

– Тогда мне надо спешить, – говорю я.

Она вытягивают шею, в ее глазах я читаю вопрос.

– Если у меня всего два месяца на то, чтобы убедить тебя вернуться сюда, то мне лучше поспешить.

В ее взгляде смешиваются насколько разных чувств. Сомнение. Грусть… Сожаление?

– Я не останусь в Нью-Йорке.

– А вдруг ты в меня влюбишься? Тогда ты останешься в Нью-Йорке?

Пайпер качает головой:

– Этого ни за что не произойдет.

– Почему? Тебе не нравится, как я выгляжу? Если ты считаешь меня противным, то так и скажи, – шучу я.

Она слегка фыркает носом от смеха, и это подстегивает меня продолжать.

Я поднимаю руку и нюхаю свою подмышку:

– Я что, плохо пахну?

Она тихонько хихикает:

– Только в зале.

– Уверен, что это не из-за того, как я целуюсь, – заявляю я. – Я понимаю, что ты в этом еще не убедилась, но я чертовски хорошо целуюсь.

– Это тебе кто сказал? Твоя левая рука?

Теперь она громко смеется над собственной шуткой. Ее мелодичный смех настолько заразителен, что я не могу не рассмеяться вместе с ней.

Я разворачиваю ее лицом к себе и нахожу в ее глазах отражение своих чувств: неспособность решить, чего я хочу больше – продолжать смотреть в глубину ее глаз или переместить взгляд на ее манящие губы. Я борюсь с собой, осознавая, что это идеальный миг для поцелуя, но в то же время опасаясь, что это может ее отпугнуть.

Через мгновение она становится мрачной.

– Я ни в кого не влюблюсь, Мейсон.

– Ты правда считаешь, что можешь это контролировать, Пайпер? Можешь контролировать свои чувства? Можешь решать, к кому их испытывать?

– Любовь – это фарс, – произносит она, глядя на розы. – Люди на этом зарабатывают.

Она приподнимает цветы, создавая из них преграду между нами.

– Вот яркий тому пример. Флористы, производители открыток, продавцы шоколада, ювелиры – все зарабатывают на идее, что существует какое-то всеобъемлющее чувство, способное покорить что угодно. Все это фигня. Это просто бизнес. И если ты на это ведешься, то ты просто трепло, Мейсон.

Я хочу возразить ей, хочу сказать, что миллионы людей не могут быть одурачены коммерцией. Но я этого не делаю. То, что с ней произошло, сломило ее настолько, что я даже не уверен, что это еще можно исправить. Особенно за два коротких месяца. Такому человеку, как Пайпер, нельзя объяснить, что такое любовь, – ей это можно только показать. Я лишь боюсь, что у меня остается слишком мало времени.

– Ладно, сдаюсь и признаю, что я трепло.

Я беру ее за свободную руку:

– Итак, Пайпер Митчелл, согласна ли ты проводить со мной время и не влюбиться в меня до своего отъезда в июле?

Она смотрит на наши соединенные руки. Интересно, проходят ли по ее телу такие же энергетические волны, которые сейчас ощущаю я?

Она с облегчением улыбается:

– Да, Мейсон. Я с радостью буду проводить с тобой время и не влюблюсь в тебя.

– Хочешь заключить небольшое пари?

Она широко раскрывает глаза.

– Пари? На то, влюблюсь я в тебя или нет?

Я улыбаюсь до ушей. Кажется, я только что придумал, как оставить ее здесь, если только ее исполинских размеров упрямство не помешает.

– Да. Если ты в меня влюбишься, то вернешься в Нью-Йорк. А если нет, то вернешься к Чарли и продолжишь свои скитания без единого возражения с моей стороны.

Пайпер прищуривает глаза. Ну она хотя бы не сказала сразу «нет». Она действительно об этом раздумывает.

– А мне какая от этого польза? Допустим… гипотетически, потому я ни за что в тебя не влюблюсь. Если ты выиграешь, то я перееду в Нью-Йорк. Но если я выиграю, то я вернусь к своей жизни, к которой я и так планировала вернуться. Так что при выигрыше я ничего не приобретаю.

Она права. Я секунду размышляю об этом.

– Ладно. Если я выиграю – ты вернешься в Нью-Йорк. Если ты выиграешь – то получишь все, что захочешь. Как в пари про марафон. Тебе даже необязательно решать сейчас. Никаких ограничений.

Пайпер раздумывает над моим предложением.

– А что, если я захочу и дальше путешествовать по миру? С шиком.

Я смеюсь:

– Что угодно означает что угодно, Принцесса.

Пайпер закатывает глаза, прекрасно понимая, что сама на это напросилась.